Великий князь Феликс Юсупов: мемуары, биография, личная жизнь. Феликс юсупов Феликс юсупов личная жизнь

Публичная бета включена

Выбрать цвет текста

Выбрать цвет фона

100% Выбрать размер отступов

100% Выбрать размер шрифта

Март 1913. Петербург.

1. Повествование ведется от лица Феликса Юсупова Всю осень и зиму великий князь ходил за мной как пришитый. Поначалу я торжествовал и поздравлял себя с этой победой. Не скрою, мне льстила его привязанность ко мне, его страсть и изобретательность. Я, со своей стороны, учил Дмитрия кой-каким необходимым для нашего брата вещам - как соблюдать предосторожности, как правильно отвечать на каверзные вопросы родных и близких. Царскому селу не нравилась наша дружба. Но это не не причиняло нам беспокойства. Мы только смеялись, в очередной раз замечая филера, не иначе как по приказу царицы приставленного приглядывавшие за нами с Дмитрием. Это было даже забавно – увести жениха у царской дочери. Но сам Дмитрий держал себя так, что это порой становилось невыносимо. Видит бог, я уделял ему больше внимания, нежели кому-то другому из моих друзей. Даже больше, чем Джерри или королю Мануилу в Оксфорде. А ведь в Англии, вдали от семьи, я был мог вести намного более свободную и беспечную жизнь, чем в Петербурге. Но моему великому князю всё было мало. Он не желал таиться, не желал держаться в тени и довольствоваться острожными редкими свиданиями. Он хотел заполучить меня всего в свою безраздельную собственность. - Митенька, зачем ты всё портишь? – вздохнул я как-то после обеда, гладя его по волосам. Мы сидели (скорее лежали) у меня в комнате. - Что порчу? Слушает, да не слышит. Свернулся калачиком, положил голову мне на колени. Разве что не обвился вокруг. Так и льнет к ласкающей руке. Ну что с ним делать? - Не преследуй меня, не ходи по пятам. Это меня раздражает. Я не могу всё время сидеть подле тебя и держать за руку. – Проклятье, как же трудно разжевывать казалось бы очевидные вещи. – Мне нужен простор, понимаешь? Опять не понимает. Смотрит с мукой в зеленых русалочьих глазах. Того гляди начнет как тургеневская барышня спрашивать, люблю ли я его. Этого я вынести бы уже не мог. - Хорошо, - сдаюсь я. – Давай попробуем с начала. Ты жалуешься, что я не все вечера провожу с тобой. Не говорю, где бываю. Но я делаю это только ради тебя! Полагаю, кой-какие из моих досугов пришлись бы тебе не по вкусу, но мне это необходимо. Так уж я устроен. И ты должен был бы сказать мне спасибо, что я так пекусь о твоем душевном спокойствии. Но если ты действительно этого хочешь… Пойдешь со мной в ресторан? Нет, не к Родэ. Ты сам все увидишь. Только не говори потом, что я тебя не предупреждал. - Дорогой мой, - обрадованный Дмитрий из всего сказанного, похоже, предпочел расслышать только одно. И совсем не то, что следовало. - После всего что мы проделали за последние месяцы, меня уже вряд ли что-то смутит. 2. Повествование ведется от лица Дмитрия Гордым именем “ресторан” Феликс поименовал уже знакомое мне заведение неопределенного толка, откуда несколько месяцев назад я забирал Феликса от полиции. Но в этот раз ничего не напоминало о давешней облаве - и неприметная дверца гостеприимно распахнулась навстречу великому князю и его спутнице. Облаченный в расшитое стеклярусом платье, драгоценности, смоляной парик и легкую вуаль, князь Юсупов превратился в очаровательную молодую даму. Высокую, плоскую и худую, но сияющую самыми обворожительными улыбками. Вместо того, чтобы тихо занять отдельный кабинет, как я на то рассчитывал, Феликс выбрал столик в центре полутемного темного и душного зала, поближе к цыганскому оркестру. Мои робкие попытки призвать его к осторожности и благоразумию были проигнорированы. Я сидел ни жив ни мертв, скороговоркой снова и снова творя про себя молитву: «Господи, только бы никто нас не узнал, ну пожалуйста…». Вокруг сидели хорошо одетые штатские и несколько молодых офицеров. Многие держались в тени, видимо соблюдая инкогнито. Что не удивительно, ведь компанию им составляли либо ярко накрашенные девицы, либо бледные, манерные студенты. Последних, как я со смущением заметил, было больше чем дам. И если господа налегали на выпивку, то их спутники жадно поглощали ужин. Я отвернулся. Мне казалось, что взгляды всех присутствующих устремлены на нас. Впрочем, вспоминая этот вечер в последующие дни, я пришел к выводу, что соседям не было до нас никого дела, а глядели они на цыган. Юсупов же, казалось, чувствовал себя в этой клоаке как рыба в воде. Он громко смеялся, закидывал ногу на ногу и ерзал на стуле как гимназистка. Он залпом пил дрянное шампанское, да то и дело стрелял подведенными сурьмой глазами куда-то в глубину тонущего в сизом табачном дыму зала. Я должен был подносить спичку к его папироске в длинном янтарном мундштуке. А еще я должен был называть его «Идой». - Кажется я уже говорил тебе… Или не говорил? Моя маменька страстно желала дочь, а родился я. Первые пять-шесть лет она находила утешение в том, чтобы одевать меня девочкой. Но как почтительный сын, я стараюсь уважать волю родительницы. И Феликс снова громко смеялся запрокидывая голову, отчего вздрагивали и рассыпались алмазными искрами все его ожерелья, браслеты и серьги стоимостью с небольшую усадьбу. Ему доставлял удовольствие тихий звон и перестук драгоценностей. Плясавшая на сцене босоногая цыганка будто в ответ весело звенела дешевыми монистами, и мне почему-то вспомнилось, что в жилах моего спутника течет изрядная толика татарской крови. «Давно ли Юсуповы были нехристями-магометянами, то-то повадки нечеловеческие, шаманские…», невольно подумал я, но тут же устыдился богохульной мысли. Семью Феликса никак нельзя было упрекнуть в неуважении к церкви или несоблюдении положенных обрядов. По крайней мере внешне. Напряженный до предела, я все время ждал, что вот-вот случится беда. Феликс ядовито передразнивал меня и советовал расслабиться, но не мог чувствовать себя спокойно в этом притоне. Я, родич Государя, еще утром подливал чай царице и привычно целовал моих четырех августейших кузин - таких чистых и непорочных… Господи, почему я сейчас сижу здесь, в грязном кабаке, рядом с одетым в женское платье мужчиной? Как все это странно. Погрузившись в свои путанные мысли, я не заметил, когда к нашему столику пошатываясь приблизился сильно захмелевший офицерик. Пришел ли он по своему почину, привлеченный игривым хохотом “дамы”, или его подозвали? В первый момент я весь помертвел. Кровь ударила в голову и застучала в висках. Узнали! Но нет… Однако следующее открытие поразило меня едва ли не больше, нежели первоначальное подозрение. Вновь прибывший не узнал ни великого князя Романова, ни князя Юсупова. Он крутил ус, ухмылялся и плотоядно рассматривал кокетливо зардевшуюся «Иду». Это было уже слишком. Скопившееся напряжение разом переплавилось в гнев пополам с отчаянными подозрениями. Я и не подозревал, что возможно в единый миг обрести такую ненависть к совершенно незнакомому человеку. Должно быть, это отразилось в моем взгляде, поскольку усатый пришелец лишь немного постоял возле нас, но тут же сник и отступил прочь. Юсупов затаив дыхание с видимым удовольствием наблюдал за разворачивающейся перед ним пантомимой: - А если бы наш друг все же стал приставать к бедной Иде, что бы ты сделал? - допытывался он минуту спустя. - Вызвал бы его на дуэль? Глаза Феликса возбужденно блестели, тонкие, подведенные алым губы приоткрылись. Он весь трепетал от возбуждения. Никогда еще я не видел его таким. Таким чувственным и таким желанным. - Да. А после застрелюсь сам. - Брось, Митя. Я пошутил, ненавижу дуэли. - Феликс кокетливо погрозил сложенным веером. - Но я хочу попросить тебя кое о чем другом. Ты обещал, что если я возьму тебя сегодня с собой, то ты будешь делать все, как я скажу. Обещаешь? - Всё что угодно. Если это не затронет офицерской чести, – слабо шевельнулось благоразумие. Больше всего мне хотелось убраться отсюда. А главное, увезти отсюда Феликса. Подальше от всех этих развязных господ, среди которых я чувствовал себя чужаком. В отличие от моей “Иды”. Я смутно чувствовал, что тут в ходу правила некой игры, которые мне не удосужились растолковать. Нет ничего более неприятного чем следить за ходом напряженной и азартной партии, не понимая её сути. - Я хочу, чтобы ты посидел тут и подождал меня. Я скоро. Иначе мы никогда больше не увидимся, - строго изрек Феликс, но уголки губ подрагивали от сдерживаемого смеха. – Ты же знаешь, я терпеть не могу безобразных сцен ревности, на которые ваше высочество, как оказалось, большой мастер. 3. Всегда чрезвычайно познавательно смотреть в глаза человеку, у которого все движения души написаны на лице, думал Феликс. Бедняжка Дмитрий из их числа. Закаменевшие скулы, губы сжались… Будет взрыв или нет? Юсупов затаил дыхание. Царственная осанка оскорбленного принца… А ведь он и есть внук императора. Жаль, если сорвется – наказывать за нарушения обещания не так интересно, как держать в тонусе. Но нет, угроза дозирована верно – зеленые глаза только что метали громы и молнии, но… вот великий князь уже опустил голову, ссутулился, во взгляде глухая тоска… На мгновение Феликс ощутил укол жалости. Еще можно обратить все в шутку, поцеловать, незаметно для посторонних стиснуть под столом колено чуть выше сапога, предложить немедленно уехать отсюда. Даже этих малостей достаточно, чтобы Дмитрий немедленно простил все обиды, а потом еще долго и горячо изъявлял свою любовь... - Жди меня здесь, я скоро вернусь. - Да… - великий князь совсем сник, так что прежде чем призывно махнуть рукой давешнему усатому офицеру, Феликсу пришлось расщедриться на ободряющий братский поцелуй в висок. Дмитрий проводил парочку отчаянным взглядом. В висках стучало от унижения и собственного бессилия. Не чувствуя ни вкуса, ни хмеля, он бокал за бокалом глотал оставшееся шампанское. На сцене пела цыганка: Но завтра с первыми лучами Они уйдут гурьбою вдаль. И моя песня за возами Тогда в нем вызовет печаль, Сколько прошло времени, несколько минут, четверть часа? Феликс с незнакомцем все не возвращались. Не думая, почти не осознавая что делает, великий князь поднялся с места. Пол под ногами качался как палуба “Штандарта”, дико гремела музыка разошедшегося оркестра, но имела значение лишь дверь в глубине зала, где скрылся Юсупов. По ту сторону оказался загроможденный поломанными стульями и прочей отслужившей свое ресторанной утварью коридор, но инстинкт вел великого князя дальше, к угадывающейся впереди лестнице. Феликса он сперва услышал, и лишь потом увидел. Приглушенные вздохи и поминания нечистого, сопение, смешки, какая-то неясная возня. Расхристанный, со спущенными штанами Усатый прислонился к стене, а князь Юсупов в скособоченном парике стоял перед ним на коленях, ритмично позвякивая серьгами и позволяя хватать себя за плечи и затылок. Несколько мгновений Дмитрий молча глядел на открывшееся ему зрелище, будучи не в силах осмыслить реальность происходящего. К горлу подкатил ком. - Господи, Феликс, что ты делаешь? - срывающимся голосом пробормотал великий князь. Глупый, жалкий вопрос, последняя попытка услышать рациональное, все объясняющее оправдание. А Феликс будто бы только этого и ждал. Оторвавшись от своего постыдного занятия, он стремительно обернулся - без тени смущения, страха или вызова. Пока Усатый сыпля проклятиями торопливо поддергивал штаны, Дмитрий и Феликс внимательно смотрели друг на друга. Дмитрию показалось, что он него чего-то ждут - так ласково сияли глаза Юсупова, так тяжело вздымалось материнское ожерелье на его на груди. Время замедлило свой бег, замешкавшись на несколько ударов сердца. Но затем на лице Феликса отразились скука и разочарование. Момент был упущен. - Я велел вам дожидаться меня. Извольте пойти прочь! 4. Первый повод для тревоги, предчувствия обмана и близкого горя давал случай в «Медведе». Они с Феликсом уже заканчивали ужин, когда к их столу внезапно не подошел, подлетел незнакомец в мундире казачьего воинства. Смуглый красавец вел он себя до невозможности странно. Не обращая внимания на Дмитрия, пришелец уставился на Юсупова влажными черными глазами. И разразился сбивчивой эмоциональной речью. Из слов незнакомца следовало, что господин Юсупов напоминает ему некую прекрасную даму. Не имея возможности вновь увидеть ту красавицу, он молит о великой милости как-нибудь прогуляться в обществе князя Феликса… Например завтра. Нутром чувствуя скандал, Дмитрий насторожился, но все же не нашел повода вмешиваться. Это всего лишь странные, безумные речи какого-то перебравшего вояки. Тем более, что и Юсупов слушал казака с каменным лицом, всем своим видом выражая, что лишь воспитание не позволяет ему ответить резкостью на подобное бесцеремонное вмешательство в частную беседу трапезничающих друзей. Наконец, не получив согласия на встречу, взволнованный незнакомец все же убрался восвояси. Но Феликс все еще был мрачен. Казалось, это маленькое происшествие изрядно выбило его из колеи. - Кто это был? – Дмитрий со смешком покачал головой и принялся за десерт. – Это ж надо было так налакаться. Я все ждал, когда этот бравый казак обратится ко мне, приняв за мою прапрабабку, великую Екатерину. Но вместо того, чтобы возвратить шутку, Феликс нахмурился еще больше. - Не обращай внимания. Это поклонник, моей матери, - быстро заговорил он, не поднимая глаз и теребя в руках салфетку. – Однажды он заявился прямо к нам в дом с огромным букетом роз, но она его прогнала. - Поклонник твоей матери? – искренне поразился Дмитрий. – А при чем тут ты?.. Но Юсупов не пожелал больше говорить на эту тему: - Забудь. – Феликс раздраженно отшвырнул салфетку. – И поедем куда-нибудь в другое место, мне надоело здесь. И Дмитрий действительно забыл, не придал этому курьезному эпизоду особого значения. Но прошло совсем немного времени, и все подобные случаи стали складываться в единую картину, глубоко потрясшую великого князя. Странные знакомства Феликса, его внезапные исчезновения на несколько дней, после которых он возвращался к великому князю замученным, нервически напряженным, но довольным, ласковым и податливым. Дмитрий предпочитал находить всему этому логичные, разумные, в высшей степени убедительные объяснения. Анонимное письмо, доставленное прямо в Александровский дворец. В корректных, любезных выражениях великому князю сообщали множество сведений о Юсупове. Деликатные откровения сопровождались аккуратным перечнем фактов - имена, адреса, даты… Почерк наверняка изменен, но слог оставался смутно знаком. Дмитрию показалось, что при желании он мог бы без труда установить автора этих строк. Но стоит ли внимания глупая клевета недоброжелателя? Небрежно засовывая в карман смятую анонимку, великий князь со снисходительным сочувствием счастливого влюбленного вспомнил казака из “Медведя”. «У меня на глазах брошенный любовник, или, быть может, случайная жертва чар Юсупова, молил о свидании, - думал он, - а я даже не понял, что происходит». Он не находил у себя в душе ненависти и гнева по отношению к сопернику, ведь Феликс был с ним. Напротив, испытывал к неудачливому сопернику своего рода горькое сочувствие и понимание. Интересно, много ли их таких?.. Уж ему-то, великому князю, никогда не придется терпеть унижения. Преследовать, вымаливая толику любви! 5. Задыхаясь от отчаяния и унижения, потрясенный великий князь опрометью бросился прочь по коридору. Спотыкаясь о поломанные стулья, чуть не падая. Феликс что-то еще кричал вслед, но это уже не имело значения. Лишь бы скорее стряхнуть с себя липкий кошмар разбитых иллюзий. Все было как во сне – позже великий князь не смог вспомнить, как вылетел прочь из трактира, сел в автомобиль и каким-то чудом доехал до дома. Не задавил никого из пешеходов, сам не съехал с набережной в канал. Будто и не было дороги. Наверное и правда Господь хранит пьяных и влюбленных. А Дмитрий был пьян отравленным вином умирающей любви. В груди поселилась пустота и тишина. Мысли ворочались в голове как чужие, ненужные, забытые кем-то вещи. Самые просты и примитивные думы о том, что надо распорядиться о ремонте кровли, пригласить оценщика, а завтра ровно в пять все-таки быть на священном чаепитии у императрицы – все причиняли страдания. Как всё это глупо, ненужно и мелочно! Он пожертвовал всем и ради чего? Любовь запретная, безумная, заранее обреченная вечно стыдливо прятаться по углам. Обрекающая быть в глазах общества прокаженным и изгоем. Но всё равно это была любовь, а другой он не знал. Как могут называть античную любовь ненастоящей? Постыдной юношеской блажью, от которой надо излечиться как от дурной болезни? Но теперь эта любовь умирала. Какое немыслимое оскорбление – изменять великому князю! Как мог Феликс быть так жесток? Он убивал, он уже убил его, но даже не заметил этого. И никто не заметил. Великий князь с трудом вынырнул на минуту из страшного полузабытья, в котором пребывал с того момента как застал ту безобразную сцену. Вокруг как обычно скользили припозднившиеся прохожие, дворник скреб метлой по тротуару, стайка курсисток на Аничковом мосту, стыдливо хихикая, рассматривала обнаженных укротителей и их бронзовых коней. Удивительно, вяло шевельнулась мысль, почему никто из этих людей не видит, что в припаркованном у Сергиевского дворца модном бельгийским моторе сидит мертвец? Который пока еще дышит, мыслит и может двигаться. Но уже ничего не чувствует. Зияющая в груди дыра казалась почти осязаемой. Когда прошел первый шок, милосердно притуплявший все чувства, где-то в районе солнечного сплетений поселился комок глухой, пульсирующей боли. У Дмитрия не оставалось сил думать сложными конструкциями, но он просто знал, что скоро эта боль поглотит его целиком, уничтожая искореженные осколки всего того, что еще час назад было его жизнью, любовью, мечтами, какими-то глупыми и пустыми надеждами. Когда (неужели всего несколько месяцев, даже недель назад?) он соглашаясь отдаться предложенной Феликсом любви, мудрое сердце сразу предостерегающе шептало «Нет!», предсказывая подобный конец. Горячая как солнце, щедрая, но равнодушная и безжалостная юсуповская любовь сожгла его дотла. А после его выбросили как надоевшую игрушку, найдя себе новые развлечения. Не должен он был связываться с Феликсом, они с самого начала были слишком разные… Лгут те, кто говорит, что незаживающие раны наносят враги. Враг может причинить неприятности, может оскорбить, оклеветать, отнять всё. Но враг никогда не сумеет нанесет удар с такой устрашающей точность и безжалостностью, как это сделает рука бывшего друга или возлюбленного. Дмитрий знал немало людей, для кого очередная отвергнутая любовь становилась лишь досадным недоразумением, не стоящая даже испорченного аппетита за обедом. Но для себя в эти минуты он не видел больше никакого будущего и смысла. Ничего не стало в тот момент, когда он удостоверился, что Феликс, его Феликс, отказался от него. *** - Дмитрий Павлович! Молодой человек вздрогнул и сфокусировал взгляд на нечестивце, вторгнувшемся в течение его скорбных мыслей. Оказалось, что в окошко автомобиля настойчиво колотит генерал Лейминг. Старый воспитатель был в домашнем костюме, похоже его оторвали от обеденного стола. - Что такое? - Это я вас хочу о том же спросить. – На правах бывшего наставника старый генерал позволял себе покровительственный тон, хотя в голосе его сквозила искренняя тревога. – Сидим с женой в гостиной, чай пьем – слышу вы подъехали. Через четверть часа заходит Мария Павловна и спрашивает где вы. Говорю – уже пятнадцать минут как дома. А она удивляется и отвечает, что нету вас. Я к окну – а вы так и автомобиле и сидите… - Ничего. Просто задумался. – Дядька Лейминг. Как некстати. Великий князь изобразил на лице простодушную рассеянность. – Идите же в дом, вы простудитесь стоя в таком виде на улице. Но генерал не ушел, а топтался поблизости, пока молодой хозяин передавал мотор попечению работнику гаража. Заподозрил что-то неладное… Второй ошибкой была встреча с сестрой. Приветливо сбежавшая с лестницы ему на встречу Мариша вдруг остановилась как вкопанная и всплеснула руками. - Господи, что случилось? На тебе, лица нет! Кто-то… что-то с папА? Ты пьян? - Всё в порядке. Прости. Устал немного. Мне надо побыть одному, написать кой-какие письма. – Короткими фразами говорить намного легче. Кажется, даже выходит связно. Дмитрий быстро чмокнул сестру в висок и, на ходу сбросив шинель на руки лакею, малодушно ретировался к себе в комнаты, прочь от назревающих заботливых расспросов. Однако сестра вцепилась клещом. Пошла следом. Настойчиво заглядывала в лицо, что-то спрашивала. В глазах молодой женщины плескались испуг и тревога. Дмитрий вздохнул. Трудно лгать женщине, которая знает тебя с рождения, читает каждый жест и взгляд. Знает каждое движение бровей, каждую интонацию, поворот головы. Как жаль, что такой человек на свете всего один, и что это родная сестра… Как же Мария его все-таки любит. Не замечал раньше, принимал как должное. Когда сердце разрывается от боли и отчаяния, тяжело сосредоточиться на любых посторонних мыслях, кажущихся такими лишними и незначительными. Но единственный близкий человек заслуживает того, чтобы с ним попрощаться. Уже на пороге своего кабинета Дмитрий снова поцеловал сестру, но войти следом не позволил, мягко отстранил прочь. - У меня был тяжелый день, но еще остались кой-какие дела. Я… - он запнулся, не зная что еще сказать. Но в голову вовремя пришла счастливая мысль. – Распорядись, чтобы ужин подали попозже. Или же не жди меня, поешь сама в обычное время. Кажется идея оказалась удачной. Уходя, сестра глядела уже так напряженно. Лишь попросила не задерживаться и быть к ужину в одиннадцать. *** И так, наконец он один. До одиннадцати его не побеспокоят, времени хватит и на письма, и на то, чтобы раз и навсегда излечиться от разбитого сердца. С вечной гарантией. По меньшей мере – до дня Страшного суда. Дмитрий полчаса просидел за письменным столом с автоматическим пером в руках. Но только зря измучился и испятнал кляксами несколько листов дорогой английской бумаги. Из-под пера не выходило решительно ничего подобающего случаю. Наконец он ограничился краткой запиской для душеприказчика: старое завещание остается в силе. Аккуратно промокнув еще влажные строки пресс-папье, он оставил записку на столе, лишь небрежно прикрыл от случайного взгляда какой-то папкой. На то, чтобы писать прощальные письма родным уже не было сил и мужества. Жаль сестру, но она сильная, справится. У отца есть любимая жена и другой сын. А Феликсу всё равно. С облегчением закончив бумажные дела, Дмитрий в последний раз оглядел кабинет. Прошелся от окна к стене. Бережно снял с каминной полки и неловко поцеловал маленький фотопортрет матери. Из старомодной рамки коричневой кожи на него печально глянула хрупкая юная женщина с мелкими, точно мордочка тихой мышки, чертами. Теперь её сын уже старше, чем была она когда умерла, давая ему жизнь. Вернув рамку на место, он вернулся к столу и выдвинул один из ящиков, где в между страниц тетради-дневника хранилась другая фотокарточка. Снимок, сделанный всего пол года назад в парижском ателье, но уже изрядно захватанный, измятый, с разлохматившимся картонным уголком паспарту. Так может истрепаться только карточка, которую часто достают, верят в руках, возможно носят с собой в потайном нагрудном кармане. Там, поближе к сердцу. Но сейчас Дмитрий держал карточку лицевой стороной вниз. Не обязательно было глядеть на изображение – он и так до последней черточки помнил этот портрет. Холеное, чуть удлиненное лицо. Ниточка тонких губ, которые, казалось, вот-вот готовы либо сложиться в лукавую и насмешливую улыбку, либо с бесстыдной томностью приоткрыться навстречу поцелую. Лучистые серые глаза под сенью длинных девичьих ресниц смотрели прямо на зрителя, и даже на фотокарточке сохраняли свою тревожную притягательную силу. Но сегодня Дмитрий был уже вне их власти, самым жестоким образом лишившись всех иллюзий и наваждений. Он сунул фотографию в карман. *** Дмитрий тихонько вышел из кабинета, но из комнаты напротив тотчас же выглянула сестра. Значит караулила все это время. - Всё-таки решил поужинать в обычное время? – в голосе надежда. – Я сейчас же распоряжусь… - Нет-нет, не стоит. Я всего лишь кое-что забыл в автомобиле, скоро вернусь. Выйду к одиннадцати, как договаривались. Спускаясь вниз по парадной мраморной лестнице, Дмитрий с прощальной лаской оглаживал плавный изгиб перил. Спиной он ощущал пристальный взгляд стоящей наверху Марии, но это уже не важно. Получаса вполне ему хватит. Не надевая шинели, он вышел во внутренний двор. Туда, где одна из старых конюшен пару лет назад была переоборудована в гараж, который теперь занимал предмет гордости великого князя - бельгийский мотор “Металлуржикъ”. Ни разу не оглянувшись, великий князь спокойным ровным шагом пересек двор и вошел в гараж. Внутри бывшей конюшни у лицо ударил острый резкий запах. Смесь масла, металла и резины – тела и духа нового обитателя конюшни, железного коня. В скупом электрическом свете запыленных лампочек матово поблескивал крутым золотисто-бежевым боком “Бельгиец”. Подобно сытому и ухоженному породистому скакуну, мотор в любой момент готов к услугам хозяина. Дмитрий Павлович обожал лошадей еще задолго до поступления в кавалерийскую школу, но моторы полюбил страстно и сразу. Великий князь помнил, как еще восемнадцатилетним впервые сел за руль своего первого (ныне уже безнадежно устаревшего!) мотора. Тогда он еще жил в Москве с тетей Эллой, и не без удовольствия до полусмерти пугал на улицах консервативных москвичей этим грохочущим железным чудищем. Ведь, в отличие от столичных жителей, те редко видали подобное чудо техники. Но за моторами будущее, полагал Дмитрий. И едва перебравшись в Сергиевский дворец на Невском проспекте, приказал переделать дядины конюшню под гараж. И теперь “Бельгиец” сослужит ему последнюю службу. Дальше всё было очень просто. Достаточно запереть изнутри дверь, убедиться что большие ворота тоже заперты. Служащие еще не успели убрать зимнее утепление - щели залаталы паклей, в слуховое оконце вставили толстые зимние рамы. Что тоже очень кстати. Ласково, как живое существо, погладив бессмысленно пялящуюся в пустоту круглую стеклянную фару, великий князь уселся на шоферское сиденье и до упора потянул за рычаг. Двигатель послушно зарокотал и мягко завибрировал в ответ. Выхлопная труба кашлянула, выплевывая первые клубы сожженного в маслянистом поршневом нутре двигателя воздуха. Машине не надо повторять дважды. В отличие от человека она никогда не упрямится и не устраивает сцены. Дмитрий откинулся на сиденье и закрыл глаза, снова нежно, с благодарностью погладив золотистую обивку салона. Оставалось только ждать. И вряд ли долго. Уже через несколько минут воздух в гараже сгустился и задрожал, начал извиваться пока еще слабыми, но настойчивыми щупальцами, жадно тянущимися к покорно ждущему человеку за рулем. Под монотонно-успокивающий рокот мотора в голову лезли всякие глупости, никак не отвечающие ответственности момента. Или же разум уже начал спотыкаться о клочья коварного, странно пахнущего смога? В памяти всплыли когда-то слышанные строки: Лев свирепый, лев голодный, Ты сродни опасной мгле, Бродишь, богу неугодный, По встревоженной земле. Подойди, как смерть, красивый, Точно утро, молодой, Потряси густою гривой, Гривой светло-золотой. Дай мне вздрогнуть в тяжких лапах, Ласку смерти приготовь, Дай услышать страшный запах, Темный, пьяный, как любовь. Как куренья, дышут травы, Как невеста, я тиха, Надо мною взор кровавый Золотого жениха… * Перед глазами начало плыть и мутиться, в висках застучала кровь. Дмитрий осторожно вдохнул полной грудью, но тут же согнулся в мучительном приступе сухого кашля, больно ударился лбом о руль. И не сразу смог снова выпрямиться – повело в сторону. Он с детства был слаб легкими, врачи не одобряли даже службы в кавалерии. Нет, подумал он, пожалуй не стоит подгонять события и посвящать последние минуты суетливому охлопыванию себя по карманам в поисках носового платка. Вполне достаточно довериться верному «Металлурджику». Великий князь выжидательно замер. Феликс, Феликс… Что ты со мной сделал. Нащупав в кармане фотокарточку, Дмитрий в последний раз поднес её к лицу. Более не стыдясь - поцеловал. Запоздало осознал, что это будет странным и неудобным, если его найдут с зажатой в окоченевших пальцах фотографией. Надо было её сжечь, как и письма… Письма тоже забыл сжечь. Мысли неслись хромым галопом, путаясь и обгоняя одна другую. В следующий миг Дмитрий уже горько рассмеялся, вновь заходясь кашлем. Даже сейчас он тревожится о Его безопасности, и это после всего, что Он с ним сделал. Феликс. Жестокий, лживый, непостоянный. Предатель, бесчестный, любимый, желанный. Дмитрий почти ничего не видел сквозь густые клубы сгоревшего газа, рука с фотокарточкой бессильно опустилась на колено. Дыхание сбивалось, будто стремилось догнать темп бешено пульсирующей в жилах на шее и запястьях крови. Если забыть о раздирающем легкие кашле, смерть была к Дмитрию милостива – последним утешением умирающему была дарована сладкая галлюцинация. Из далекого далека, в последних вспышках уплывающего сознания, сквозь стук в висках и какой-то непонятный шум доносился любимый голос, зовущий его по имени: - Дмитрий, Дмитрий! Открой, мать твою! Дмитрий! Когда-то у Дмитрия был знакомый старый офицер, получивший тяжелое ранение в Японскую войну и чудом вернувшийся с порога смерти. И он со знанием дела рассказывал великому князю, на что похож момент перехода в лучший мир. Это будет волшебный, сотканный из тепла и света коридор, говорил он. Если твой час уже пришел, тебя позовут, и ты войдешь в него. И сейчас, прежде чем окончательно потерять сознание, Дмитрий успел увидеть, как отворяются створки гаражных ворот. В лицо ему ударил свет нескольких мощных электрических фонарей. Но главное, в этом искусственном зареве к нему бежал Феликс. С перекошенным лицом, прижимая ко рту платок… Но всё равно это был он. Великий князь блаженно улыбнулся и закрыл глаза. С таким спутником не грех пойти по пресловутой световой дорожке... 6. Очнулся Дмитрий в собственной постели. Из распахнутых настежь окон с Фонтанки тянуло сырым и холодным воздухом мартовской ночи. Вокруг суетились и горестно причитали какие-то тени. - Он приходит в себя, слава Всевышнему! Превозмогая дурноту, Дмитрий с трудом сфокусировал взгляд. Склонившееся над ним расплывчатое пятно превратилось в искаженное и подурневшее, опухшее от слез лицо сестры. Но тут же её потеснил кто-то стоящий рядом. Дмитрий быстро опустил веки, и надеясь и не смея надеяться. Не может быть. *** - Бедный мой, глупый Дмитрий, - горячий шепот перемежался быстрыми, настойчивыми, и такими многообещающими поцелуями. Великому князю было жарко - от слишком теплого одеяла, от лихорадки или от близости Феликса. Не до конца очнувшийся Дмитрий пропустил момент, когда Юсупов выпроводил всех за дверь. Но он не противился и ничего не говорил, на слова нужно было слишком много сил. Но Феликсу это и не требовалось. – Я же не знал, что ты всё примешь так близко к сердцу, - пожаловался Юсупов, продолжая покрывать поцелуями изможденное лицо несостоявшегося самоубийцы. - Но ты сам сказал, что между нами всё кончено. Что я должен уйти. - Ах, какая чушь. Но ты сам виноват. Ты вел себя просто невыносимо. Ну чисто старый ревнивый муж, обнаруживший в супружеской спальне чужой гребешок. Признаться меня это взбесило. Но… - Феликс вкрадчиво потянул за край одеяла, никто еще не пытался из-за меня лишить себя жизни. Это так… необычно. Последние слова Феликс выдохнул прямо в губы великого князя. Не смотря на одолевающую его чудовищную слабость, Дмитрий чуть не засмеялся. Необычно! В этом весь Феликс. Его возбуждает лишь странное, болезненное… необычное. От примерки материнских платьев до едва отступившейся от своей добычи смерти. Вот и сейчас – весь трепещет как натянутая струна, в глазах шалое, хмельное, такое заразительное безумие. Только протяни руку и тот, кто несколько часов назад с раздражением цедил сквозь зубы жестокие слова, теперь вновь готов упасть в ладонь как спелый плод. За дверью послышались шаги и настойчивые голоса, напоминавшие, что они здесь не одни. И Дмитрий решился. - Тогда останься со мной. Сегодня… - говорить было тяжело, горло саднило, но Дмитрий все равно выговорил эти слова. Казалось, Юсупов на секунду заколебался. Всё-таки они еще никогда столь открыто не оставались на ночь в одной комнате, в доме полном слуг, под носом у родни. Дмитрий выжидательно глядел на друга. Не прощенная еще обида мешалась с заразительностью вида возбужденного Феликса. Просьба прозвучала пожалуй излишне властно, но Дмитрий был слишком измучен, чтобы выбирать слова - он лишь высказал то, чего хотелось больше всего. - Ладно, сейчас разгоню твою челядь, – проворчал Юсупов. Встав с края кровати, он тщательно оправил сюртук, пригладил ладонью волосы и вышел в коридор. Глядя на струящуюся из-за полуприкрытой двери полосу электрического света, Дмитрий слышал, как тот объявляет слугам: - Его высочеству уже гораздо лучше, не надо его беспокоить. Я побуду с ним, и если что-то потребуется – неприменно позову. К дверному проему устремились доктор и Мария, но Юсупов грудью заслонил дверь. Слышались слова протеста, особенно негодовал доктор. Великий князь прикрыл глаза, стараясь не провалиться в тревожный болезненный сон. - Ну вот и всё. Феликс не раздеваясь, лишь скинув сюртук, быстро юркнул под одеяло. Дмитрия мутило, все тело ломило от слабости. Касания сухих горячих рук, быстрые, легкие поцелуи не находили отклика в измученном теле. Но Феликс этого, казалось, не замечал, напротив, никогда еще капризный себялюбец он не был столь внимателен, нежен и терпелив. - Бедный Дмитрий, - снова и снова шепотом повторял он. 7. - Как ты вчера здесь оказался? Утро давно вступило в свои права, но двое все еще обнявшись лежали в постели. Феликс объявил, что ни за что не переступит порог комнаты и никому не покажется на глаза, не сменив измятого платья. И когда посыльный спешно отправился на Мойку за свежим костюмом для Юсупова, Дмитрий наконец принялся за расспросы. - Мне телефонировала твоя сестра. Я и сам только вернулся. Признаться, в первый момент когда меня позвали к аппарату, я страшно рассердился. Подумал, что ты имел глупость во всем признаться и пожаловаться ей на меня. Но она повела речь о другом. Мол, что ты пришел домой сам не свой, она никогда не видела своего дорого маленького братика в таком состоянии. – Феликс довольно похоже изобразил озабоченную гримасску Марии. Великий князь невольно улыбнулся. - Сказала, что очень встревожена и только поэтому осмеливается просить меня, как друга своего брата, приехать и побыть с тобой. Я был ужасно недоволен, но не смог отказать даме. Я прибыл как раз вовремя, чтобы полюбоваться на то, как слуги ломают ворота гаража. Потом тебя отнесли сюда… Феликс томно потянулся и зевнул. И Дмитрий промолчал о своих последних вчерашних воспоминаниях. О трясущихся руках, отчаянно вцепившихся в его воротник, о безумных, полных ужаса и слез глазах возле лица… - Пока искали доктора, - продолжал Феликс, - я заглянул в твой кабинет. Записку твою сжег от греха подальше. С доктором тоже… поговорил. Он скажет и если понадобится - напишет в заключении всё как надо. Для всех вчерашнее происшествие – трагический несчастный случай. Ты зашел в гараж проверить мотор, но случайно захлопнул за собой входную дверь и не заметил, как наглотался ядовитых паров. К счастью твое отсутствие быстро обнаружили и все обошлось. Дмитрий издал восхищенный смешок. - Вашему коварству и предусмотрительности, мой дорогой, нет границ. Конец. 16.12.2014

Великий князь Дмитрий Павлович среди убийц.

(Продолжение, предыдущая глава:)

Важным участником убийства Распутина был Великий Князь Димитрий Павлович (1891-1942) – сын Великого Князя Павла Александровича от первого брака с Великой Княгиней Александрой Георгиевной, двоюродный брат Николая Второго.
Свою роль «прикрытия» всей шайки убийц, сам Дмитрий Павлович неплохо понимал. «…Одинаково ясно, – писал он в 1920 г. своему другу и подельнику князю Ф.Ф. Юсупову, – я сознаю и то, что не будь моего имени среди участников декабрьской драмы, тебя наверное бы повесили как политического преступника».

Царь и Царица долгое время благоволили в.к. Дмитрию Павловичу и всячески опекали его.
Похоже, что в.к. Дмитрий Павлович вынашивал далеко идущие честолюбивые планы, рассчитывая жениться на «первенце» Николая Второго, его дочери, великой княжне Ольге Николаевне.
Об этом тогда судачил весь светский Петербург.

В дневнике генеральши А.В. Богданович есть такая запись об этом:
«7 июня 1912 года.
Вчера вел. кн. Ольга Николаевна помолвлена вел. кн. Дмитрию Павловичу».

В случае если бы эта свадьба состоялась, то перед в.к. Дмитрием Павловичем могли открыться самые радужные перспективы.
Дело в том, что неизлечимая болезнь наследника Алексея давала Дмитрию Павловичу, при определенных раскладах, даже шанс занять российский престол!

Считается, что все эти перспективы были нарушены благодаря Г.Е. Распутину, раскрывшему глаза царице Александре Федоровне на педерастические наклонности в.к. Димитрия Павловича. (В те времена для мужчин это еще было позорным и тщательно скрываемым от других пороком, вызывавшим осуждение и насмешки в приличном обществе).
После этого намечавшаяся помолвка была отвергнута, что и стало источником ненависти великого князя Дмитрия Павловича к Распутину.

Когда уж Дмитрий Павлович приобщился к гомосексуальному греху сказать сложно. По одной из версий, его «совратил» его друг, князь Феликс Юсупов, а по другой – эти наклонности у в.к. Дмитрия возникли еще в детстве.
Мать Димитрия Павловича, греческая принцесса Александра Георгиевна умерла при его родах.
Его отец, в.к. Павел Александрович, был шестым сыном императора Александра II.
10 октября 1902 года в итальянском Ливорно вступил в морганатический брак с Ольгой Валерьяновной Пистолькорс, (урождённой Карнович), бывшей женой своего подчинённого, гвардейского полковника Эриха фон Пистолькорс, которому она родила четырёх детей (!!!)

(Их младшая дочь, Марианна (1890-1976), входила в компанию князя Феликса Юсупова во время убийства Григория Распутина).
После этой скандальной женитьбе на разведенной женщине, оставившей своих 4-х детей и родившей в.к. Павлу Александровичу (за 5 лет до заключения официального брака с ним) сына Владимира, царским повелением в.к. Павлу было запрещено проживать в России.

Дети Великого Князя Павла Александровича (Мария и Димитрий) были переданы под опеку его брата, великого князя Сергея Александровича и его супруги великой княгини Елизаветы Фёдоровны.
Семья эта была бездетной, а слухи о педерастических наклонностях великого князя ходили по всей Москве.

(Интересно что, как и в случае с князем Юсуповым, в детстве в.к. Дмитрия Павловича тоже любили одевать девочкой, в платья, платочки и капоры).
После того, как в 1905 году великий князь Сергей Александрович был убит бомбой, брошенной эсером Иваном Каляевым, в.к. Елизавета Фёдоровна удалилась в Марфо-Мариинскую обитель милосердия.
Осиротевшего, во второй раз, 14-ти летного Дмитрия забрал к себе в Александровский дворец Царского Села император Николай II. Дмитрий Павлович воспитывался в царской семье вплоть до 1913 года.

Любопытно, что именно в.к. Дмитрий Павлович возглавлял российскую команду на Олимпийских играх 1912 года в Стокгольме и лично (впрочем, без всякого успеха) участвовал в соревнованиях по конному спорту.
Он занял 9-е место в индивидуальном конкуре и 5-е место в составе сборной России в командном конкурсе.
После оглушительного провала российской сборной на этой Олимпиаде (занявшей там предпоследнее место) в.к. Дмитрий Павлович распорядился проводить в России свои ежегодные олимпиады и до начала Первой мировой войны даже успел провести две такие «потешные» внутренние «олимпиады», в Риге и Киеве.
Можно сказать, что в семействе Романовых он «отвечал» за спорт, так что у нынешних российских спортивных кураторов имелся предшественник «голубой» (во всех смыслах этого термина) крови.

Особо близкие отношения связывали Дмитрия Павловича с одним из лидеров «великокняжеской фронды», великим князем Николаем Михайловичем, также известным своим гомосексуализмом.

Сам великий князь Николай Михайлович принадлежал, как говорили, к «восторженным англофилам».
Он был близко знаком с послом Бьюккененом и Альбертом Стопфордом, британским дипломатом и бизнесменом, а также с офицерами британской разведки Стивеном Элли, Джоном Скейлом и Освальдом Райнером, о которых мы еще вспомним.

Надо бы отметить и еще один удивительный факт: в тот день, когда в Петрограде стало известно об убийстве Г. Распутина (17 декабря 1916 года), в столичных газетах было опубликовано сообщение о пожаловании Государем Великому Князю Димитрию Павловичу Ордена св. равноапостольного Князя Владимира 4-й степени с мечами и бантом!
Это, конечно, совпадение, но совпадение интересное.

Известно, что участники убийства «старца» рассчитывали, что их «патриотический акт» послужит сигналом к неким активным политическим действиям со стороны тех, кто ненавидел «немку» Александру Федоровну, и когда этого не случилось, негодовали и высказывали свои упреки тем своим загадочным сторонникам кто «струхнул».
Вот что, впоследствии, писал об этом Феликс Юсупов:

«Мы верили, что Россия спасена и что с исчезновением Распутина для нее открывается новая эра, верили, что мы всюду найдем поддержку и что люди, близко стоящие к власти, освободившись от этого проходимца, дружно объединятся и будут энергично работать.
Могли ли мы тогда предполагать, что те лица, которым смерть Распутина развязывала руки, с таким преступным легкомыслием отнесутся и к совершившемуся факту, и к своим обязанностям?
Нам в голову не приходило, что жажда почета, власти, искание личных выгод, наконец, просто трусость и подлое угодничество у большинства возьмут перевес над чувствами долга и любви к Родине.
После смерти Распутина сколько возможностей открывалось для всех влиятельных и власть имущих… Однако никто из них не захотел или не сумел воспользоваться благоприятным моментом.
Я не буду называть имен этих людей; когда-нибудь история даст должную оценку их отношению к России».

Нечего и говорить, что все эти радужные надежды, основанные на полупьяных разговорах фрондирующих дворянчиков, рассеялись как дым.

Теперь – о некоторых деталях расследования убийства Распутина.
Поначалу участники шайки действовали не согласовано и категорически отрицали даже то, что Распутин был во дворце Юсуповых в ночь убийства.
Феликс Юсупов рассказывает:
«Я проспал до десяти.
Едва я открыл глаза, как мне пришли сказать, что меня желает видеть полицмейстер Казанской части, генерал Григорьев, по очень важному делу.
Наскоро одевшись, я вышел в кабинет, где меня ожидал генерал Григорьев…
– Да, я приехал, чтобы лично узнать все подробности дела. У вас не был в гостях вчера вечером Распутин?
– Распутин? Он у меня никогда не бывает, – ответил я…

Генерал Григорьев рассказал мне, как к нему, рано утром, явился пристав в сопровождении городового, дежурившего около нашего дома, и заявил, что ночью, в три часа, раздалось несколько выстрелов, после чего городовой прошел по своему району, но везде было тихо, безлюдно, и дежурные дворники спали у ворот. Вдруг его кто-то окликнул и сказал: «Иди скорей, тебя князь требует».
Городовой пришел на зов. Его провели в кабинет. Там он увидел меня и еще какого-то господина, который подбежал к нему и спросил: «Ты меня знаешь?» «Никак нет», – отвечал городовой. «О Пуришкевиче слышал?» – «Так точно». – «Если ты любишь царя и Родину, поклянись, что никому не скажешь: Распутин убит». После этого городового отпустили, и он вернулся сначала на свой пост, но потом испугался и решил о случившемся доложить по начальству.
Я слушал внимательно, стараясь выразить на своем лице полное удивление. Я был связан клятвенным обещанием с участниками заговора не выдавать нашей тайны, так как мы в то время все еще надеялись, что нам удастся скрыть следы убийства…»

Затем Юсупов рассказал генералу Григорьеву следующую легенду:
«Ко мне вчера вечером приехали ужинать несколько друзей и знакомых. В числе их были: великий князь Дмитрий Павлович, Пуришкевич, несколько офицеров. В этот вечер было выпито много вина, и все были очень веселы.
Когда гости стали разъезжаться, я вдруг услышал на дворе два выстрела один за другим, а затем, выйдя на подъезд, я увидел одну из наших дворовых собак, лежащую убитой на снегу. Один из моих друзей, будучи навеселе, уезжая, выстрелил из револьвера и случайно попал в нее.
Боясь, что выстрелы привлекут внимание полиции, я послал за городовым, чтобы объяснить ему их причину. К этому времени уже почти все гости разъехались, остался только один Пуришкевич. Когда вошел ко мне городовой, то Пуришкевич подбежал к нему и начал что-то быстро говорить. Я заметил, что городовой смутился.
О чем у них шел разговор – я не знаю, но из ваших слов мне ясно, что Пуришкевич, будучи тоже сильно навеселе и рассказывая об убитой собаке, сравнил ее с Распутиным и пожалел, что убит не «старец», а собака.
Городовой, очевидно, не понял его. Только таким образом я могу объяснить это недоразумение. Очень надеюсь, что все скоро выяснится и, если правда, что Распутин исчез, то его исчезновение не будут связывать с выстрелом на нашем дворе.

– Да, теперь причина для меня совершенно ясна. А скажите, князь, кто у вас еще был, кроме великого князя Дмитрия Павловича и Пуришкевича?
– На этот вопрос не могу вам ответить. Дело, само по себе пустяшное, может принять серьезный оборот, а мои друзья – все люди семейные, на службе и могут невинно пострадать.
– Я вам очень благодарен, князь, за сведения, – сказал генерал. – Сейчас поеду к градоначальнику и сообщу ему то, что от вас слышал. Все, вами сказанное, проливает свет на случившееся и вполне обеспечивает вас от каких-либо неприятностей».

Тут важно подчеркнуть два момента:
-Юсупов сказал генералу, что Пуришкевич был «сильно навеселе» (хотя было широко известно, что тот вообще не пил спиртного);
- и признал наличие в эту ночь у себя во дворце «веселой компании», персональный состав которой он отказался разглашать, потому что там были «все люди семейные».
Обычная веселая пьянка, да еще во дворце «самого» князя Юсупова, любому «молодцу не в укор», если только в ней не участвуют женщины не самого тяжелого поведения, верно?!
Вот это обстоятельство «людям семейным» уже принято от своих благоверных скрывать…

О том, что Пуришкевич в ночь убийства был пьяным, в своих мемуарах утверждает и Анна Вырубова:

«17 декабря утром ко мне позвонила одна из дочерей Распутина (которые учились в Петрограде и жили с отцом). Она сообщила с некоторым беспокойством, что отец их не вернулся домой, уехав поздно вечером с Юсуповым…
Во дворце я рассказала об этом Государыне. Выслушав меня, она выразила свое недоумение. Через час или два позвонил министр внутренних дел Протопопов, который сообщал, что ночью полицейский, стоявший на посту около дома Юсуповых, услышав выстрел в доме, позвонил. К нему выбежал пьяный Пуришкевич и заявил ему, что Распутин убит, и полицейский заметил военный мотор без огней, который отъехал от дома вскоре после выстрелов…
Мы сидели вместе в кабинете императрицы, очень расстроенные, ожидая дальнейших известий. Сперва звонил великий князь Дмитрий Павлович, прося позволения приехать к чаю в пять часов.
Императрица, бледная и задумчивая, отказала ему. Затем звонил Феликс Юсупов и просил позволения приехать с объяснением, то к Государыне, то ко мне; звал меня несколько раз к телефону; но Государыня не позволила мне подойти, а ему приказала передать, что объяснение он может прислать ей письменно.
Вечером принесли Государыне знаменитое письмо Юсупова, где он именем князей Юсуповых клянется, что Распутин в этот вечер не был у них. Распутина он действительно видал несколько раз, но не в этот вечер. Вчера у него была вечеринка, справляли новоселье и перепились, а уходя, Дмитрий Павлович убил на дворе собаку. Государыня сейчас же послала это письмо министру юстиции». (Фрейлина Ее Величества Анна Вырубова. / Сост. А. Кочетов. М., Орбита, 1993. С. 267–268)

Тут - яркая иллюстрация народной поговорки о том, что «на воре и шапка горит».
И великий князь Дмитрий Павлович и Феликс Юсупов сначала «наперегонки» набиваются «в гости» к императрице, чтобы «откреститься» от своего участия в убийстве, а потом (уже совместно с Пуришкевичем) пишут ей свое насквозь брехливое письмо, где клянутся, что не причастны к исчезновению Распутина.

Императрица Александра Федоровна в письме от 17 декабря сообщала Николаю Второму в Ставку:
«Мы сидим все вместе – ты можешь себе представить наши чувства, мысли – наш Друг исчез. Вчера Анна видела его, и он ей сказал, что Феликс просил Его приехать к нему ночью, что за Ним заедет автомобиль, чтоб Он мог повидать Ирину.
Автомобиль заехал за ним (военный автомобиль) с двумя штатскими, и Он уехал.
Сегодня ночью огромный скандал в Юсуповском доме – большое собрание, Дмитрий, Пуришкевич и т. д. – все пьяные. Полиция слышала выстрелы. Пуришкевич выбежал, крича полиции, что наш Друг убит.
Полиция приступила к розыску, и тогда следователь вошел в Юсуповский дом – он не смел этого сделать раньше, так как там находился Дмитрий. Градоначальник послал за Дмитрием. Феликс намеревался сегодня ночью выехать в Крым, я попросила Калинина (этой кличкой, с "подачи" Распутина, царская чета именовала министра внутренних дел Протопопова) его задержать…

Благословляю и целую.
Солнышко». (ГА РФ, Ф. 601. Оп. 1. Д. 1151; Переписка Николая и Александры Романовых. 1915–1916 гг. Т. V. М.; Л., 1925. С. 203–204)

Подчеркнем, что и тут царица (которая получала информацию от полиции «из первых уст») пишет царю о «большом собрании» во дворце Юсупова и о том, что все находившиеся там были «пьяные».

Попытка петроградского градоначальника генерала Балка провести обыск во дворце Юсупова была с легкостью пресечена самим Феликсом. Вот как он об этом рассказывает:

«Градоначальник ответил, что мои показания, данные генералу Григорьеву, вполне удовлетворительны…, но он должен меня предупредить, что получил приказание от императрицы Александры Федоровны произвести обыск в нашем доме на Мойке, в виду подозрительных ночных выстрелов и толков о моей причастности к исчезновению Распутина.
– Моя жена – племянница Государя, – сказал я, – лица же императорской фамилии и их жилища неприкосновенны, и всякие меры против них могут быть приняты только по приказанию самого Государя императора.

Градоначальник должен был со мною согласиться и тут же по телефону отдал распоряжение об отмене обыска.
Точно тяжелое бремя скатилось с моих плеч. Я боялся, что ночью, при уборке комнат, мы многого могли не заметить, поэтому во что бы то ни стало не надо было допускать обыска до тех пор, пока вторичным осмотром и самой тщательной чисткой не будут уничтожены все следы случившегося.
Довольный, что мне удалось устранить обыск, я простился с генералом Балком и возвратился на Мойку.
Мои опасения оправдались. Обходя столовую и лестницу, я заметил, что при дневном освещении на полу и на коврах виднеются коричневые пятна. Я позвал своего камердинера, и мы снова произвели чистку всего помещения. Работа у нас шла быстро, и в скором времени в доме все было закончено».

Странно: откуда «на полу и на коврах» лестницы и столовой могли появиться «коричневые пятна» крови Распутина, если по версии Феликса Юсупова, его первый выстрел (в грудь старцу) не привел к кровотечению из тела Распутина, т.к. пуля навылет не прошла, а добивали (и убивали) «воскресшего» Распутина уже во внутреннем дворе, у решетки юсуповского дворца?!
Ну да ладно, в их версии множество противоречий и несуразностей.

К вечеру трио главных участников шайки срочно собрались во дворце в.к. Дмитрия Павловича, чтобы выработать более-менее согласованную «легенду прикрытия».
Пуришкевич вспоминал:

«В пятом часу вечера…поручик С. передал мне просьбу Дмитрия Павловича немедленно приехать к нему во дворец. Я сел с ним в автомобиль, и мы поехали.
Во дворце я застал, кроме хозяина, еще и Юсупова, оба они были чрезвычайно взволнованы, пили чашку за чашкой черный кофе и коньяк, заявив, что не ложились спать вовсе этой ночью и что день провели донельзя тревожно, ибо Императрица Александра Федоровна уже осведомлена об исчезновении и даже смерти Распутина и называет нас виновниками его убийства.
Фрейлина Головина, секретарша Распутина, сообщила, куда поехал Григорий Ефимович вечером, вся полиция и все сыскное отделение уже поставлены на ноги в целях разыскать труп убитого и найти все нити этого дела.
«Я,- заметил мне Юсупов,- должен был из-за этого гада застрелить одну из лучших моих собак и уложить ее на том месте во дворе, где снег окрасился кровью убитого вами «старца».
Сделал я это на случай, если наши шерлоки холмсы, попав на верный след исчезнувшего Распутина, пожелают анализировать кровь или прибегнуть к полицейским собакам. Я,- закончил он,- всю оставшуюся часть ночи провел с моими солдатами над приведением дома в порядок, а теперь, как видите, В. М„ мы сочиняем письмо Александре Федоровне с Дмитрием Павловичем, которое и надеемся сегодня же ей доставить».

Я принял участие в дальнейшем изложении этого письма, которое мы и закончили часа через полтора после моего прибытия.

Когда письмо было закончено и запечатано, Дмитрий Павлович вышел из кабинета отправить его по назначению, хотя мы все трое чувствовали некоторую неловкость друг перед другом, ибо все в письме написанное было умело продуманной ложью и изображало нас в виде незаслуженно оскорбленной добродетели».

Сохранилось и письмо князя Ф.Ф. Юсупова графа Сумарокова-Эльстон императрице Александре Федоровне по поводу Г.Е. Распутина, вот оно:
«17 декабря 1916 г.
Ваше Императорское Величество,
Спешу исполнить ваше приказание и сообщить вам все то, что произошло у меня вчера вечером, дабы пролить свет на то ужасное обвинение, которое на меня возложено.
По случаю новоселья ночью 16-го декабря я устроил у себя ужин, на который пригласил своих друзей, несколько дам. Вел. князь Дмитрий Павлович тоже был.
Около 12 ко мне протелефонировал Григорий Ефимович, приглашая ехать с ним к цыганам. Я отказался, говоря, что у меня самого вечер, и спросил, откуда он мне звонит. Он ответил: «Слишком много хочешь знать» и повесил трубку. Когда он говорил, то было слышно много голосов. Вот все, что я слышал в этот вечер о Григории Ефимовиче.
Вернувшись от телефона к своим гостям, я им рассказал мой разговор по телефону, чем вызвал у них неосторожные замечания. Вы же знаете, ваше Величество, что имя Григория во многих других кругах было весьма непопулярно.
Около 3-х часов у меня начался разъезд и, попрощавшись с великим князем и двумя дамами, я с другими пошел в свой кабинет.
Вдруг мне показалось, что где-то раздался выстрел. Я позвонил человека и приказал ему узнать, в чем дело. Он вернулся и сказал: «Слышен был выстрел, но неизвестно откуда». Тогда я сам пошел во двор и лично спросил дворников и городового, кто стрелял. Дворники сказали, что пили чай в дворницкой, а городовой сказал, что слышал выстрел, но не знает, кто стрелял.
Тогда я пошел домой, велел позвать городового и сам протелефонировал Дмитрию Павловичу, спросив, не стрелял ли он.
Он мне ответил смеясь, что выходя из дома, он выстрелил несколько раз в дворовую собаку и что с одною дамою сделался обморок.
Когда я ему сказал, что выстрелы произвели сенсацию, то он мне ответил, что этого быть не может, т. к. никого кругом не было.
Я позвал человека и пошел сам на двор и увидел одну из наших дворовых собак убитой у забора. Тогда я приказал человеку зарыть ее в саду.
В 4 часа все разъехались, и я вернулся во дворец вел. князя Александра Михайловича, где я живу. На другой день, т. е. сегодня утром, я узнал об исчезновении Григория Ефимовича, которое ставят в связь с моим вечером. Затем мне рассказали, что, как будто, видели меня у него ночью, и что он со мной уехал.
Это сущая ложь, т. к. весь вечер я и мои гости не покидали моего дома. Затем мне говорили, что он кому-то сказал, что поедет на днях познакомиться с Ириной.
В этом есть доля правды, т. к., когда я его видел в последний раз, он меня просил познакомить его с Ириной и спрашивал, тут ли она. Я ему сказал, что жена в Крыму, но приезжает числа 15-го или 16-го декабря. 14-го вечером я получил от Ирины телеграмму, в которой она пишет, что заболела и просит меня приехать вместе с ее братьями, которые выезжают сегодня вечером.
Я не нахожу слов, ваше Величество, чтобы сказать вам, как я потрясен всем случившимся, и до какой степени мне кажутся дикими обвинения, которые на меня возводятся.
Остаюсь глубоко преданный Вашему Величеству.
Феликс». (ГА РФ. Ф. 640. Оп. 2. Д. 50. Л. 1–2 об.; «Красный архив». 1923. Т. 4. С. 424–426)

Еще раз подчеркнем, что «великокняжеское благородство», вкупе с княжеской «честностью» и «дворянской честью», не помешала этим «высокопревосходительствам» нагло врать «своим обожаемым монархам», точно также, как это делают самые обычные уголовники, чтобы спасти свои шкуры от возмездия за содеянное.
Правда они, обычно, не уверяют следователей в своей «глубокой преданности» им, это уж и совсем «западло»…

Важно отметить, что тут впервые упоминается, что на этой ночной «вечеринке» во дворце князя Юсупова присутствовали «несколько дам» и что с одною дамой там даже «сделался обморок».

В следующей главе продолжим рассказ о роли и поведении великого князя Дмитрия Павловича во всей этой грязной истории.

Опять мы о скрепах и опять о том, что Крым для Российской империи был не обычной провинцией, а всё-таки огромной «дачей», где жители обеих российских столиц обнаруживали сами в себе совершенно неожиданные черты характера и совершали удивительные поступки .
Князь Феликс Юсупов-младший (1887 — 1967 ) наиболее яркая и скандальная фигура начала 20 века, по своему богатству и аристократическому положению почти не имел себе равных в мире. Но и на него крымская жизнь наложила свою печать: здесь у него было две очень больших и очень разных любви — одна с принцем, который готов был ради него отречься от престола короля Португалии, другая с принцессой, племянницей императора.

Охотничий замок князей Юсуповых в Соколином (Кок-коз — Голубой глаз), Бахчисарайский район. В советские и постсоветские времена интернат для малолетних преступников

В Крыму Юсуповы оставили роскошный дворец в Кореизе , романтический охотничий замок в , в котором воспитано в советские времена тысячи воров-рецидивистов (на бюджетные деньги!). Юсуповский пруд у водопада Серебряные Струны, Чайный домик на Ай-Петри , Юсуповская мечеть в Соколином. Значительная часть нынешнего Крымского заповедника — это охотничьи владения Юсуповых. Ну а из общедоступных красот — фонтан Арзы и скульптуру Русалки на Мисхорском пляже . В общем, есть где поговорить о князе Феликсе и других Юсуповых!

Феликс Юсупов: Prince Youssoupoff

Наследник огромного состояния, породнившийся с Романовыми, «золотой мальчик», эстет и денди, оксфордский студент, создатель русского модного дома «Ирфе», благодетель русских эмигрантов в Париже и убийца Распутина Феликс Юсупов сочетал в себе несочетаемое… Был добрым ангелом и порочным херувимом. Как все это уживалось в одном человеке?
Люди всегда испытывают интерес к тем, кто потерял слишком много: язык, родину, возможность жить привычной жизнью. Феликс Юсупов и его жена Ирина, бежав в эмиграцию, оставили в России имения в Кореизе и Архангельском, дворцы в Петербурге и Москве, художественные коллекции, которыми сегодня набит Эрмитаж, сахарные, мясные и кирпичные заводы, антрацитовые рудники. Только проценты с юсуповского капитала составляли 10 миллионов рублей в год. К началу XX века князья Юсуповы — богатейшие люди России, гораздо богаче Романовых.

Богатством своим они во многом обязаны знаменитому прапрадедушке Николаю Борисовичу Юсупову — классическому екатерининскому вельможе, коллекционеру, полиглоту, человеку с дикими причудами и большими заслугами. Николай Борисович руководил коронацией трех русских императоров — Павла I, Александра I, Николая I, которые потом наезжали к нему в гости в имение Архангельское. Екатерина II увенчала князя — по слухам, своего любовника — всеми мыслимыми и немыслимыми наградами, а когда их список закончился, Николай Борисович получил придуманный специально для него жемчужный эполет, который гордо носил на правом плече. Он переписывался с Дидро и Бомарше, наведывался к Вольтеру и проводил с ним время не только за учеными бдениями — он еще перенимал науку богатеть. Чем больше было у князя средств, тем меньше желания их заурядно потратить. Не хуже любой антикварной ищейки он рыскал по Европе, скупая на аукционах скульптуры, картины, книги, приобрел двух Рембрандтов, Библию 1462 года — практически ровесницу книгопечатания. Особую любовь дедушка питал к механическим куклам. За столом в подмосковном Архангельском сидел заводной Жан-Жак Руссо — так сиятельный князь иронизировал по поводу французских просветителей. Из-за этого манекена его праправнук Феликс боялся заглядывать в библиотеку — такой ужас наводила на него фигура с торчащим из позвоночника большим серебряным ключом. Другая заводная игрушка вельможи знакома всем русским детям. Во флигеле родового дворца Юсуповых в Харитоньевском переулке квартировали Пушкины, и неповоротливый двухлетний толстячок Саша застывал в юсуповом саду перед дубом с золоченой цепью. По цепи ходил и разговаривал по-нидерландски огромный механический кот . Да-да, тот самый: «Идет направо — песнь заводит, налево — сказку говорит… ».
На всех постах: сенатора, директора Эрмитажа, директора императорских театров, управляющего фарфоровыми и стекольными заводами России и проч. и проч. — Николай Борисович не обходился без нововведений. Став директором императорских театров, пронумеровал ряды и кресла, чтобы зрители рассаживались «согласно купленным билетам », а не кому где вздумается. Получив в управление Эрмитаж, испросил у папы римского Пия VI разрешение скопировать лоджии Рафаэля и перенес в Питер отдаленные красоты Ватикана. Это был его принцип — иметь мировые шедевры в пределах личной досягаемости. Удалившись от дел, князь воссоздавал Францию в подмосковном Архангельском, обустраивая его на манер Версаля. Дворец, регулярный парк с террасами, аллея из грабовых деревьев, круглая площадка с колоннадой, собственный театр. И только вдали на горизонте синеватая лесная дымка — Россия. В судьбе его праправнука этот сюжет, как положено отражению, зеркально перевернется: живя во Франции, Феликс будет вспоминать стройные сады Архангельского как «дорогой сердцу русский пейзаж». Мемуары скептического праправнука полны картинами дедова безумия, «охмелительной» жизни русской аристократии, не знавшей удержу ни в чем. На вопрос, есть ли у него имения в том или ином уезде, Николай Борисович посылал куда подальше — к управляющему. Прозы жизни не выносил, и со стороны его полное пренебрежение бытом выглядело либо заскоком, либо патологическим скупердяйством — одно время в Архангельском вместо дров топили опилками, пока не спалили часть художественной коллекции. В любимом имении («Архангельское не для наживы, а для забав и услад»), князь запретил землепашество: зерно покупали у соседей, а мужики работали в садах, стригли кустарник, поливали тропические цветы, вдевали золотые серьги в жабры рыбкам и чесали шерсть тибетских верблюдов. Князь всюду таскал с собой любовниц, холопов, псов, обезьян, библиотеку и весь прочий кордебалет. Что там донжуанские списки Пушкина, «почетный любитель художеств» списков не вел, а просто жил, как паша в серале, и выставлял товар лицом: 300 портретов красавиц в архангельской усадьбе — полный реестр его мужских подвигов . По одному взмаху его палочки оголялся весь крепостной театр. Играла древняя кровь: род Юсуповых идет от ногайских мурз, их предки, эмиры и калифы, упомянуты в сказках «Тысячи и одной ночи». Как ни иронизировал Феликс по поводу дедовых чудачеств, он унаследовал их в полной мере. Когда в 1924 году в Париже он создаст модный дом «Ирфе», то будет не столько управлять домом, сколько заниматься отделкой интерьеров и витрин. Драпировать окна желтым шелком, развешивать старинные гравюры, выбирать панели для обшивки стен и придумывать, как усовершенствовать кабинки манекенщиц (мода, она не только для клиентов, но и для моделей). Что до денег, то к ним Феликс не испытывал никаких чувств: имея собственное дело, не имел бумажника. Купюры везде лежали просто так, в конвертах. Свита чудаков и шутов гороховых окружала Феликса и в России, и в Европе — весь в пра-пра-пра, он тоже был весельчак и ценитель оригинального.

Строго говоря, род Юсуповых прервался задолго до рождения Феликса. Его матушка Зинаида Николаевна за неимением наследников мужского пола оставалась в семье последней — ей отошли и титул, и все богатства. Титул и фамилию с императорского дозволения она передала мужу и сыну. Ослепительная красавица и «девушка с характером», Зинаида Николаевна совершила небывалую для принцессы вещь — вышла замуж по любви. Женихам голубых кровей она предпочла не слишком родовитого Феликса Эльстона-Сумарокова — сущего пруссака с пышными усами. Девиз Сумароковых «Прямою дорогою» как будто специально был придуман, чтобы досадить Юсуповым с их тягой к чрезмерностям, эксцентрике и скандалам.

• Прервемся немножко. Всё-таки Юсуповский дворец в Кореизе, фонтан Арзы и скульптуру Русалка — это придумал и оплатил Феликс князь Юсупов граф Сумароков-Эльстон старший. Художественный вкус у него, несомненно, был на высоте.

Или Зинаида Николаевна подсознательно искала юсуповское альтер-эго — главноначальника семьи и хорошего отца будущим детям, но без причуд? Если так, то она промахнулась. Глава семьи из Сумарокова вышел никакой. «Солдат» огромным состоянием распорядиться не умел, в искусствах ничего не смыслил, образцовый порядок на Мойке и в имениях поддерживала Зинаида Николаевна. Дети его не слушались. За гомосексуальные выходки умел влепить Феликсу строгача, хлопнуть дверью и обрушить портрет, но влияния на сына не имел. Брат Феликса Николай сыграл с судьбой в быстрые крестики-нолики и в 25 лет погиб на дуэли. Как ни старался Эльстон-Сумароков обуздать юсуповскую кровь — все без толку. Не обуздал и Москву, когда в 1915 году был назначен военным мэром, и надо же, как не повезло, через 10 дней начались немецкие погромы. Без Сумарокова москвичи уничтожали шапки-котелки (немецкую выдумку и прообраз немецкой каски), с Сумароковым принялись «бить немчуру». С должности главноначальник слетел в два счета. В обществе отца Феликс чаще всего испытывал скуку и неловкость, их редкие беседы — тусклый угол с паутиной, в который ставят провинившихся. А вот матушка… Именно такую женщину Феликс мечтал воссоздать потом на парижских подиумах: стройная, элегантная, в безукоризненных туалетах, навевающих грезы о Востоке, окутанная флером аристократического прошлого, такая же легендарная, как ее жемчуга. Одевать женщин «флэппер» — полуночных танцовщиц и беззаботных модниц голливудского кино — Феликсу в Париже было неинтересно. Он вспоминал, как в тяжелых браслетах и кокошнике, с небрежным умением носить драгоценности (среди которых Перегрина — жемчужина, когда-то принадлежавшая испанскому королю, а в 1960-е купленная Элизабет Тейлор), Зинаида Николаевна Юсупова выходила к гостям, и слуга-арап, сраженный ее видом, падал ниц. Феликс родился во дворце на Мойке, роскошью и изяществом не уступающем Зимнему. Во что играет маленький принц, эстет в пятом поколении? Любимые игрушки Феликса — «обжедары». В манерных мемуарах князь, пишущий с архаизмами, с легкими неправильностями, сверкает словечками из дворцового прошлого: «обжедары», «скандализировать». Дарить дамам украшения считалось не совсем приличным, поэтому в горках у Юсуповых во множестве стояли антикварные вещи для витрины objets dart -миниатюры, статуэтки, букеты. Феликс забавлялся с Венерой из цельного сапфира, рубиновым Буддой и бронзовым негром с корзиной, полной бриллиантов. Боги и мавры — любимые персонажи его детских фантазий. Ему нравилось закрыться в мавританской зале, мозаика на стенах которой повторяла орнаменты Альгамбры, обмотаться длинными нитями матушкиного жемчуга, водрузить на голову чалму, пальцы -в многокаратных бриллиантах, и мечтать: он — султан, слуги — рабы, он замахивается кинжалом.

Пока обыкновенные мальчики играли в солдатиков, Феликс рылся в платяном шкафу, в котором помещалось столько роскошных одежд, вещиц и драгоценностей, что хватило бы на все сказки Шахерезады. Он извлекал оттуда то пышное эспри из страусиных перьев, то бальное платье, усыпанное бриллиантами, то чалму в оттоманском стиле (в Кореизе Юсуповы держали целый гардероб восточной одежды для увеселения гостей). Красоту женской одежды — сборочки, рюшечки, вытачки — Феликс оценил, примеряя на себя. До пяти лет княгиня одевала его девочкой, а он останавливал прохожих: «Смотрите, какой я красивый!».

• из воспоминаний Феликса: родился он таким слабым и таким страшненьким, что старший его брат испугался и требовал «выкиньте эту гадость в окно». Но к трем годам внешность его стала картинной.

В берлинском зоосаде сквозь решетку пощекотал тросточкой львиный зад: «Обернись, на мне новый костюмчик!». «Настоящий мужчина должен быть или придворным, или военным», — наставляла его императрица, а Феликс сбежал от нее в Оксфорд и сделал сенсацию в английских маскарадах.

• Фамилия Эльстон (неожиданность) по отцу была не совсем легальной в аристократической среде, за ней стояла какая-то тайная связь английского королевского дома и некоего французского дворянского рода. Во всяком случае Феликс Юсупов считался родственником английской королевы. В Оксфорде он был на особом положении.

Ковылять на матушкиных каблуках, мерить взрослые платья — все девочки делают это. Но мальчик в женском наряде, без конца развлекающийся костюмированными балами?

Впрочем, удержаться было трудно: в его распоряжении оказался один из лучших гардеробов Европы. Первый парадный выезд в женском платье Феликс совершил в 12 лет. Вместе с двоюродным братом (родителей не было дома) они напудрились, нарумянились, надели парики и жемчужные снизки, закутались в бархат и покатили на Невский — пристанище проституток.

• В мемуарах Феликса Юсупова первый выезд в женском платье был, действительно, в 12 лет. Наряжала его невеста его старшего брата. Уже потом Феликс увлек в ресторанные похождения к гвардейским офицерам своего сверстника и родственника Дмитрия Павловича Романова, племянника императора. С этого возраста выходные и праздники всегда для Феликса Юсупова и Дмитрия Романова были наполнены алкоголем и развратом. Дмитрий умер в 51 год от туберкулеза. О его жизни в приложении к этому обзору.
  Что касается Феликса… С 19 лет он регулярно курил опиум (не оставляя привычного с детских лет алкоголя), но прожил долгую и очень насыщенную творческими достижениями жизнь — 80 лет!

Великий князь Дмитрий Павлович Романов, 1905 год, 14 лет. Уже по случаю своего рождения имел такие награды: Орден Святого Андрея Первозванного (1891); Орден Святого Александра Невского (1891); Орден Святой Анны 1 ст. (1891); Орден Белого Орла (1891); Орден Святого Станислава 1 ст. (1891);

В шикарном ресторане «Медведь» «девушкам» Феликсу и Дмитрию принесли шампанское, Феликс снял жемчуга баснословной стоимости и начал закидывать их на головы соседей, как аркан. Жемчуг рассыпался по полу, его остатки вместе со счетом за ужин наутро прислали отцу.

Сто лет назад скандальные хроники из жизни Юсупова-младшего занимали обывателей не меньше, чем сегодня желтые истории о трудных детях известных политиков и звезд шоу-бизнеса. И даже больше: в ту стыдливую, немедийную эпоху сюжеты о трансвеститах, извращенцах и наркоманах с богатыми папочками еще не успели надоесть до чертиков. Похоже, родители не слишком верили в возможность перевоспитания Феликса. Во всяком случае, в 1900 -м, в год дебюта сына на Невском, они составили довольно странное завещание: «В случае внезапного прекращения рода нашего все наше движимое и недвижимое имущество завещаем в собственность государства в видах сохранения сих коллекций в пределах Империи для удовлетворения эстетических и научных потребностей Отечества ».

Фокусов с переодеваниями Феликс не оставил до самой смерти брата Николая, когда в их балаганчике полилась уже не клюквенная, а самая настоящая кровь. А до этого он еще успел выйти блоковской незнакомкой (в хитоне из голубого тюля, с накидкой из синих и голубых перьев) на сцену петербургского кабаре «Аквариум». На афишах вместо имени исполнительницы стояли таинственные звездочки. Феликс бисировал три раза. На седьмом выступлении по сходству с княгиней и фамильным драгоценностям его опознали друзья родителей . У Феликса был редкий талант попадаться на своих проказах. Когда в Венеции он впервые отправился в публичный дом, то встретил там своего наставника, преподавателя изящных искусств по кличке дон Андриано, старичка в соломенной шляпке . В парижской костюмированной опере заставил учащенно биться сердце будущего короля Великобритании Эдварда VII, который весь вечер лорнировал юную прелестницу . Ничего особенного: описания русских маскарадов середины XIX века полны анекдотов о том, как какой-нибудь адъютант Кавелин в розовом домино вскружил голову своему начальству. Беда в том, что на эту шутку клюнул наследник английского престола, и Зинаиде Николаевне пришлось вмешиваться и заминать скандал, после чего идея женить Феликса превратилась в настоящую головную боль. Что до гомосексуализма, то в среде петербургских эстетов оно вкупе со спиритизмом было повальным увлечением. Валентин Серов, писавший Феликса в 1903 году, знал о его похождениях, недолюбливал и за глаза называл «графчиком». На портрете нет следов мажорности -зрителей разглядывает красавец с холодным волевым лицом и нежной улыбкой. «У Феликса в одном глазу — Бог, в другом — черт », — говорила Анна Павлова . Облокотившийся на мраморного дога, Феликс держит за лапу своего любимца бульдога Клоуна. Собаки жили у него всегда, бульдоги — его первые и самые характерные модели, или, как тогда говорили, «манекены».

Слушать лекции в Оксфорд Феликс приехал в тот момент, когда совершался переход от чопорной викторианской эпохи к стилю ар-нуво, который называли «эдвардианским», в честь правившего короля Эдварда VII. К наукам Феликса не тянуло, зато в Англии он научился блестяще отбивать теннисные подачи (вторая после кузена Михаила ракетка России), подносил цветы Анне Павловой, ввел моду на черные ковры и чуть было не ввел ее на русские костюмы. Снял квартиру напротив Гайд-парка и принялся экспериментировать: оранжевые занавески, стулья в ярких разводах цвета фаянса, лампа синего стекла с оранжевым абажуром — в ее свете лица казались фарфоровыми. На пол заказал мохнатый черный ковер. Хозяйки мебельного магазина принимали Феликса за дьявола и прятались от него за ширмы. В спальне Феликс оторвался по полной, соорудив альков плейбоя: голубая занавеска, на полу ковер, тоже черный, но в цветочек, по углам лампадки. Несмотря на экстравагантность дизайна, в интерьере, как и в костюме, Феликс признавал только проверенное временем. Никому из Юсуповых не пришло бы в голову покупать импрессионистов или шить платья «а -ля Ламанова» с хлебным мякишем вместо пуговиц.
Маскарады закончились тем, что Феликс женился. Причем по собственному желанию. Они встретились, как и положено небожителям, на верховой прогулке, где-то на повороте горной тропы. Гений чистой красоты, великая княжна и племянница Николая II Ирина Романова явила себя во всей красе, глянула в глаза и прогарцевала мимо. Вот так-то. Не он один жилец вершин! Бредни об алчных, корыстолюбивых, несносных дурнушках, на которых его хотят женить, улетучились в один миг. На Ирине Александровне Романовой женить его никто не собирался. Услышав, что сын решил остепениться, Юсуповы созвали историков, предприняли генеалогические изыскания и возвели корни родового древа к Эмир эль Омр у, эмиру эмиров и султану султанов, а от него к самому пророку Мухаммеду — уравняли себя с Романовыми. А накануне свадьбы все полетело в тартарары. Кто-то накрутил царскую семью — кто-то из бывших друзей и любовников Феликса. Чтобы он наконец понял, что с любовью не шутят. Помолвленный, влюбленный и счастливый Феликс сходил на перрон парижского вокзала, когда навстречу ему двинулась фигура графа Мордвинова. Великокняжеский посланник принес дурную весть. Настолько дурную, что предки Феликса непременно заточили бы его в зиндан, бросили шакалам или отрубили голову — Романовы расторгали помолвку и запрещали являться с визитом… Феликс был не из тех, кто уходит в любовь с головой. Он полагал, что тратят себя без остатка только те, кому оставить нечего. Но в этом ударе был жгучий кайф уязвленного самолюбия. Судьба вознамерилась читать ему мораль! Намекала, что ни деньги, ни связи, ни сам пророк Мухаммед не отменят дурной репутации. И он завелся.
С вокзала бросился в гостиницу к Романовым — плевать на этикет — прямо в номер, без доклада, переубеждать, доказывать, что его очернили. Еще до помолвки князь приходил к Ирине с откровениями, а она, выросшая среди братьев, с детства привыкла слушать мужские истории. Не бойтесь, королева, кровь уже давно ушла в землю, и там теперь растут виноградные деревья… Она и не боялась. Молчаливая Ирина сказала свое слово: или он, или никто. На свадьбе в Аничковом дворце красивейшая пара России продемонстрировала себя во всей прелести и во всем безумии. В качестве свадебного подарка Феликс попросил у Николая II дозволения сидеть в театре в императорской ложе. («Я женился на моей жене из снобизма, а она вышла за меня из-за денег » — его любимая шутка.)

• В своих мемуарах князь Феликс Юсупов-младший честно пишет, что Ирина Романова, выросшая среди братьев, не имела женского кокетства и никогда в светском общении не стремилась отвлечь внимания на себя. Феликс всегда знал, что рядом со своей женой центром общества всегда будет он сам. Тем не менее супружеская чета Юсуповых усыновила молодого мексиканского художника. Но это уже другая история. К Крыму она отношения точно не имеет.

На пути в часовню жених застрял в лифте, и из тряской коробки его вызволяла «вся королевская рать» и сам император. Княжна Ирина стояла у алтаря в платье из белого сатина с серебряной вышивкой, в диадеме и фате казненной Марии-Антуанетты. На свадебных венках лежала, высунув язык, черная бестия — бульдог Панч. Родители подарили молодым бельэтаж дома на Мойке, и после свадьбы Феликс вновь погрузился в эксперименты с интерьерами, но на этот раз он вил семейное гнездо, а не обставлял гарсоньерку. Лучистая гостиная сияла шелком слоновой кости, по стенам — голландцы, в библиотеке книжные шкафы из карельской березы и стены изумрудной зелени, аметистовая столовая с архангельским фарфором — смесь рококо, ампира и классицизма. Это строгое и хрупкое сочетание князь любил более всего, революций в искусстве, как и в жизни, он не выносил. Когда революция все же случится, то покажется ему маскарадом в аду. Революционные дни в его мемуарах описаны как торжество дурновкусия. Матросы врываются в крымское имение – многие грубо напудрены и надушены, на волосатых грудях, как головки лука у палаточной торговки, болтаются награбленные жемчуга и бриллианты, отвратительные руки — в кольцах и браслетах. Князь поднимает воротник и садится в мотор, а на фасаде дворца на Мойке, уже превращающегося в казарму, кто-то малюет красный, безобразно растекающийся крест. В глубине души Феликс побаивался, не он ли всколыхнул эту кровавую вакханалию. Он знал о письме оккультиста Папюса к императрице: «С точки зрения каббалистической, Распутин — словно ящик Пандоры. Заключены в нем все грехи, злодеяния и мерзости русского народа. Разбейся сей ящик — содержание тотчас разлетится по всей России ». Вот и разлетелось?

• Продолжения этой статьи я так и не нашел, но вдумчивому читателю я рекомендую собственноручно и честно написанные мемуары князя Феликса Юсупова. Очень тщательно он описывает убийство Распутина, которое удалось лишь только потому что очень осторожный и всех подозревающий Распутин не смог устоять перед обаянием Феликса. Князь Юсупов играл на гитаре, пел томные романсы и ждал, когда же подействует цианистый калий? Это высшая ступень актерского мастерства…

=========================

Еще одна статья о «порочном херувиме»

Edgar-Cyril Dalberg

Не отрекаются любя

Совсем недавно я решил прочитать мемуары Феликса Юсупова,прекрасно осознавая, что меня ждет увлекательнейший экскурс в историю, кровавую и грустную, но одновременно великую и манящую — так случается порой.Именно в эпоху потрясений, революций, мировых войн довелось жить князю Феликсу Феликсовичу Сумарокову-Эльстону-младшему- по отцу, Юсупову — по матери. Обаятельный и непосредственный, скандальный и эпатажный, добрый и непредсказуемый. Для меня он символизирует ту Россию, которую потеряли безвозвратно. Утонченный бисексуал и вместе с тем мужественный кавалер сочетались в нем органично. Он никогда не боялся быть собой и не таил, что думал. Как подобает истинному русскому князю — он не принял француского гражданства, до конца жизни оставаясь апатридом, сохраняя русский паспорт. Он так хотел вернуться в родную его сердцу Россию. Не суждено было. Впрочем, быть может и лучше, что Россия осталась в его воспоминаниях такой, какой он полюбил ее навсегда и которую он такой бы уже никогда не застал. Мое повествование о человеке, в какой- то мере предопределившем ход российской истории предреволюционного периода.

Феликс родился 24 марта 1887 года в Петербургском доме семьи Юсуповых на Мойке. Феликс был четвертым мальчиком, самым младшим ребенком в семье, где двое умерли в младенчестве. До взрослого возраста дожили Феликс и его старший брат Николай, который позже погибнет на дуэли в возрасте 25 лет. Увидев новорожденного Феликса, 5-летний Николай выпалил: » Выкиньте его в окно». Однако, впоследствии братья стали очень близки между собой. C cамых ранних лет Феликс сблизился с мамой — княгиней Зинаидой Николаевной Юсуповой — последней в роду Юсуповых, одной из богатейших наследниц России. Она очень ждала девочку, но родился Феликс. Зинаида Николаевна одевала его как девочку, допускала играть со своими великолепными нарядами и позволяла в общем все то, что допустимо только для девочки. Феликс и рад был стараться. На маму он взирал как на богиню. Она в действительности была одной из красивейших женщин своего времени и одной из умнейших, — следует отметить. Доброту Феликс перенял от нее.

Отцом Феликса был граф Феликс Сумароков-Эльстон, генерал-адьютант. Он был человеком дела — преданный интересам Империи. С Феликсом у них всегда были непростые отношения. Он хотел видеть в нем свое продолжение, но этого не случилось и не могло случиться, — очень разными были отец и сын, потому и дистанция была между ними на протяжении всей жизни. C 1891 года супруг Зинаиды Николаевны Юсуповой императорским указом стал именоваться графом Сумароковым-Эльстоном, князем Юсуповым. Такой же титул носил и их сын — Феликс. Его родители были очень разными людьми.Княгиня была очень светской, увлекающейся натурой, обожавшей искусство, прекрасно музицирующей и поющей. Феликс-младший унаследовал все эти ее достоинства. Он прекрасно танцевал и обожал балет. Был очень дружен с великой балериной Анной Павловой. Эта семья всегда была в окружении людей искусства, науки, а Феликс Сумароков Эльстон -старший был человеком иного склада. Порой его тяготило это, и он искал уединения. И все же это была счастливая семья.

Феликсу-младшему импонировала его репутация бунтаря и юноши довольно эксцентричного. Его походы в рестораны в женском обличье, затем выступления в кабаре, где с данным от Бога ему сопрано, он, нарядившись женщиной, веселил публику. Это была его натура. Эпатировать, удивлять — было его уделом. Отцу о выходках сына, конечно же, было известно, а княгиня понимала, что в этом есть вина ее воспитания, но сын ни разу ее не упрекнул, он боготворил ее. Прилежанием и усидчивостью ученик Юсупов не отличался, но был очень живым и непосредственным и быстро схватывал на лету, впрочем только то, что его интересовало. Это его качество -расставлять приоритеты в дальнейшем очень пригодилось ему.

Помимо матери и брата, в юности и в последующие годы близким другом Феликсу была великая княгиня Елизавета Федоровна — родная сестра императрицы Российской Империи Александры. Великая княгиня была близкой подругой Зинаиды Николаевны Юсуповой. Феликс считал ее своей второй матерью. Она знала обо всех его приключениях и считала его человеком чистой души, а грешна ли плоть — это не было важным для нее — набожной и очень умной женщины, которая считала любовь и сострадание к ближним важнейшими постулатами жизни. Именно она внушила Феликсу, что он ответственен за свою великую фамилию и сколько добра он может сделать людям. И он делал. Помогал с больными в госпитале под патронажем великой княгини, ухаживал за ранеными в годы Первой мировой войны. К тому времени его брата Николая уже не было в живых. В 1908 году после гибели на дуэли своего старшего брата Николая Феликс становится единственным наследником богатейшего фамильного состояния Юсуповых. Николай был убит на дуэли графом Мантейфелем, с супругой которого — Марией Гейден у Николая были отношения. Это горе сплотило еще больше семейство Юсуповых, но Зинаида Николаевна так и не оправилась от этой трагедии до конца своих дней. Подавлен был и Феликс. Это была по сути первая трагедия в его жизни. В это время семью, как и всегда, очень поддерживала великая княгиня Елизавета Федоровна. Феликс считал ее Святой.

У великой княгини с супругом, великим князем Сергеем Александровичем не было своих детей. Они воспитывали родных племянников Сергея Александровича — сирот: великую княгиню Марию Павловну-младшую и Великого князя Дмитрия Павловича. Дмитрию Павловичу было суждено оставить неизгладимый след в жизни и душе Феликса Феликсовича Юсупова. Скандальная репутация Феликса Дмитрия отнюдь не пугала — наоборот, ему нравилось, что Феликс — особенный, артистичный, душевный, очень живой. А Феликсу было комфортно с великим князем. Он был авторитетом для Дмитрия Павловича. Насколько они были близки ни один, ни другой так никогда и не сказали, но знавшая близко Феликса знаменитая писательница Нина Берберова утверждала об их более чем дружеских отношениях. И не она одна. Дмитрий Павлович был любимцем царской четы, и государю с государыней не была по душе дружба между их любимцем и скандальным красавцем Юсуповым. Другого мнения была великая княгиня Елизавета Федоровна — они были абсолютно разными с сестрой (императрицей Александрой Федоровной) взглядами на жизнь и характером также очень отличались. И не ладили, откровенно говоря. Ни до, ни после. Дмитрия мало волновали слухи о связи его дяди Сергея Александровича с Феликсом. У Генерал-Губернатора Москвы в семействе Романовых была репутация » паршивой овцы». Только вот в племянниках своих — двух сиротках Дмитрии и Марии он души не чаял. Как бы то ни было, вместе с великим князем Дмитрием Павловичем они вошли в историю как одни из главных организаторов и исполнителей убийства Распутина.

С 1909 по 1912 годы Феликс Юсупов учился в Оксфорде, где основал русское общество Оксфордского Университета. Он полюбил Англию, ему нравился аутентичный Оксфорд. К тому же, в Англии он обрел массу друзей, с некоторыми из которых он сохранил дружбу до конца своих дней. Феликсу нравилась в людях простота и сердечность. Он не любил напыщенности и лицемерия, ханжества и притворства. Со многогими он расставался, в иных разочаровывался, но он любил людей и старался видеть в них лучшее. Ему нравилось быть в Англии, но по дому он скучал. А находясь дома, его тянуло в Оксфорд. Унаследовав татарские гены своих предков, он нередко признавался, что кочевничество перенял именно от них. Его тянуло на приключения и всевозможные авантюры, что, впрочем, не помешало ему стать одним из образованнейших молодых людей Российской Империи. С Дмитрием Павловичем, он не переставал общаться. Слишком многое связывало их. Со временем однако их пути разошлись. На то была причина.

Этой причиной была ее высочество княгиня императорской крови — Ирина Александровна Романова — родная племянница Николая Второго, дочь великого князя Александра Михайловича и великой княгини Ксении Александровны — родной сестры последнего русского императора. Феликс знал ее с юности. Венценосная семья Романовых была не против породниться с богатейшим семейством России. Феликс и Ирина симпатизировали друг другу. И когда ее отец, великий князь Александр Михайлович приехал к Зинаиде Николаевне обсудить предполагаемый брачный союз Ирины с Феликсом, Феликс был счастлив. Ирина имела репутацию одной из красивейших невест дома Романовых. Она была очень скромна и застенчива. Перед помолвкой Феликс все ей рассказал, не утаив своих отношений с мужчинами, обьяснил, что его шокирует в женщинах и почему его больше тянет в мужское общество.Отнюдь не смутившись, Ирина Александровна Романова поняла его и приняла. Имея 6 братьев и будучи старшим ребенком в семье, она, к счастью для Феликса, была лишена тех женских качеств, которые раздражали его. Она была очень умным человеком . И оба поняли, что они cмотрят в одну сторону. Но Феликс не знал, что Дмитрий Павлович Романов также хотел жениться на ней. Правда, ранее его хотели женить на дочери императора Николая Второго Ольге, но всемогущий в ту пору Распутин рассказал о его связях с мужчинами Императрице. Дмитрий затаил обиду. Феликс и Дмитрий договорились не мешать Ирине принять решение за кого она хочет выйти замуж. Но Ирина Александровна сразу заявила, что выйдет только за Феликса и ни за кого другого. Однако не все так было гладко. Феликса оговорили перед родителями Ирины, причем те, кому он доверял. Незадолго до женитьбы отец Ирины обьявляет о разрыве помолвки. Феликсу удается переубедить будущего тестя в ошибочности и поспешности его решения. Ирина проявила твердость и еще раз подчеркнула — либо Феликс, либо никто. Судьбу молодых предстояло решить бабушке Ирины — вдовствующей Императрице Марии Федоровне — урожденной принцессе Дагмар Фредерике Глюксбург, дочери Датского короля Кристиана — матери последнего русского императора Николая Второго. Это была выдающаяся личность. Ирина была ее любимой внучкой. Феликс и Ирина в сопровождении великой княгини Ксении Александровны отправились в Копенгаген, где гостила у родных Мария Федоровна. После разговора с Феликсом она сказала: «Ничего не бойся,я с вами». 22 февраля 1914 года в Петербурге состоялась свадьба князя Феликса и княгини императорской крови Ирины Александровны Романовой.

После свадьбы молодые отправились в путешествие. Из уходящего поезда, Феликс заметил вдалеке на перроне великого князя Дмитрия Павловича. С кем конкретно он пришел проститься не ведомо никому, кроме их двоих. Свадьба стала переломным моментом в их отношениях, но не настолько, что бы они прервались. Феликс писал: «Меня всегда возмущала несправедливость человеческая к тем, кто любит иначе. Можно порицать однополую любовь, но не самих любящих. Нормальные отношенья противны природе их. Виноваты ли они в том что созданы так?». Разумеется он и подразумевал себя. Правда было бы недурственным для сегодняшних отечественных деятелей и представителей так называемой руководящей и правящей элиты обратить внимание на слова человека, который как никто другой подходил к этой элите. Не только потому что аристократ, и не потому что верил в Бога и был православным, а потому как был воспитан представителями старой русской формации, которая умела видеть и принимать людские особенности. Среди представителей его общества, таких суждений было достаточно. Может и революция произошла, что толерантными были представители той правящей России, в большинстве своем, люди тактичные и тонкие. А представитель знаменитейшего семейства Юсуповых — Феликс Феликсович, чьи предки были татары, по природе своей кочевник и чудаковат, как мало кто обладал трезвостью мышления и благородством мысли. Горько осознавать, что иных уж нет, а те далече. Ирина Александровна во всем была ему советчик и прекрасно понимала, что эту натуру его не переделаешь и не перевоспитаешь — она любила его за те качества за которые любили многие — простоту души, человеческую теплоту и коварство страстей, которые в нем переплелись тонкой нитью. 21 марта 1915 года Ирина и Феликс стали родителями. У них родилась дочь — княгиня Ирина Феликсовна Юсупова названная в честь мамы. Молодые были счастливы. Больше детей им не было дано иметь.

Феликс и Ирина, как впрочем и княгиня Зинаида Николаевна и великая княгиня Елизавета Федоровна считали, что Григорий Распутин — напасть на Россию. Во многом из-за него остальные Романовы отдалились от царской четы за исключением великого князя Константина с семейством и великой княгини Милицы Николаевны, супруги Великого князя Петра Николаевича. Именно она познакомила старца Распутина с императорской четой. Милица Николаевна увлекалась мистицизмом и приобщила к этому Александру Федоровну. Распутин мог снимать приступы гемофилии у цесаревича Алексея, за что был воспринят государыней, не иначе как святым.Распутин и вправду обладал гипнотической силой, но влияние его на Императорский двор стало непомерно расти. Первой заподозрила опасность княгиня Зинаида Николаевна. После однако ее разговора с Императрицей она поняла, что императрица не хочет ничего слышать негативного о Григории Ефимовиче. И больше не приходила к ней. Говорила с сестрой и Елизавета Федоровна. Безрезультатно.

Государыня считала все клеветой, ибо на святых всегда клевещут. Распутин мог назначать и увольнять, а затем устраивать тех, кто ему выгоден. Он обладал самой что ни на есть властью. Император молча соглашался со всеми приказами жены — ибо Распутин — спаситель их сына, будущего правителя Империи.

Феликс Феликсович вместе с великим князем Дмитрием Павловичем, депутатом Владимиром Пуришкивичем и офицером британской разведки Оскаром Рейнером, задумали убить Распутина. Но для начала Феликсу нужно было завоевать доверие смутьяна всея Руси. Под предлогом излечения от гомосексуальности, Феликс сблизился с Распутиным. Я не буду вдаваться в детальный ход событий того далекого убийства, отмечу лишь, что под предлогом знакомства с Ириной Александровной, которая разумеется была курсе данного плана, но во время убийства находилась в Крыму — Распутина пригласили в Юсуповский Дворец, где в ночь на 17 декабря 1916 года Распутин был убит заговорщиками. Подробности этого преступления так до конца и не ясны. Каждый из заговорщиков запутывал следствие своими показаниями. Сегодня существует версия, что последний роковой выстрел совершил Оскар Рейнер — агент британской разведки, близкий друг и любовник Феликса Юсупова еще со времен учебы в Оксфорде . Убийство Распутина — Феликс считал избавлением России от зла, коим и был смутьян Григорий Распутин «Царский друг», как его называли. Убийство как бы кощунственно это не звучало, было встречено бурей восторга во всех слоях населения. Конечно, были фанатичные поклонники старца, но их было немного на общем фоне ликующих. Феликс был отправлен в ссылку в поместье отца Ракитино, в Курскую Губернию. Дмитрий Павлович был отправлен на Персидский фронт. Ссылка туда спасла его от Революционных пуль. Надо сказать, на вокзале поздно ночью, когда Дмитрий покидал Петроград, начальник поезда дал ему понять, что может отвести поезд на запасной путь, откуда легко будет сбежать. Дмитрий не сбежал и уцелел — порой заведомо худшее, становится непредполагаемым лучшим.

Революцию Феликс Феликсович пережил, но она навсегда разлучила его с Родиной и отняла у него его близких. В Алапаевске в 1918 году была убита великая русская княгиня Елизавета Федоровна. Кайзер Германии спас бы ее, не будь она непоколебимой в своем решении не покидать Россию. Феликс незадолго простился с ней. Распутина — она считала дьяволом для России и Феликсу дала понять, что он избавил ее от демона. Вместе с ней в шахту были брошены князья Иоанн, Константин и Игорь, сыновья великого князя Константина. Сводный брат Дмитрия Павловича — Владимир Палей был также жертвой в Алапаевске. С ними же погиб великий князь Сергей Михайлович. Феликс считал, что со временем Елизавету Федоровну должны причислить к лику святых. 17 июля 1918 года в Екатеринбурге была расстреляна царская семья. Николай Второй, Александра Федоровна и их дети были расстрелены в Ипатьевском доме.

Феликс с Ириной и маленькой дочерью были в Крыму , в своем поместье Ай-Тодор . Они оставались в Крыму до апреля 1919 года. 13 апреля Феликс Юсупов с семьей поднялся на борт броненосца Мальборо, покидая Россию.

• поместье Ай-Тодор в Гаспре принадлежало великому князю , который начинал свою карьеру мичманом на Черноморском флоте. Его авторитет среди моряков Севастополя — это единственная причина спасения всех Романовых и их родственников, которые во время Гражданской войны оказались в Крыму.

Во главе с вдовствующей императрицей Марией Федоровной, потерявшей в Революцию сыновей и внуков, и рыдающей стоя на носу «Мальборо». Россию никому из них боле увидеть было не суждено. Тогда они этого не знали и надеялись, что обязательно вернутся. Не случилось.

Фамильные украшения и драгоценности Юсуповых практически все остались в России. Сохранились только те, которые Ирина Александровна и Зинаида Николаевна имели при себе. Но в Париже Феликс и Ирина забыли о старинных драгоценностях, которые переделывал их знакомый ювелир. Правда потом они были украдены. Приятелем Феликса. Князь Юсупов-младший безгранично верил людям. Автомобиль Феликса, который он еще купил более 5 лет назад, ждал его в гараже — это значительно упрощало передвижение семейства. В Лондоне, в отеле Ритц к Феликсу постучали. Открыв дверь на пороге стоял великий князь Дмитрий Павлович. Ирина была в отьезде с отцом во Франции. Дмитрий и Феликс не расставались до отьезда Дмитрия. Дмитрий Павлович предложил переехать из Лондона к нему в Швейцарию, но Феликс не мог ибо прибывали новые беженцы из России, которые нуждались в нем. Он никогда никому не отказал. Считал это своим первейшим долгом. Родители Феликса с маленькой Ириной находились в Риме. В Риме княгиня Зинаида Николаевна Юсупова, возглавила центральный комитет по помощи беженцам из России. В 1920 году Феликс с Ириной переезжают в Париж. На поддержку беженцев у Юсуповых уходили огромные средстава, коих уже не было. Из России они смогли вывезти два подлинника Рембрандта, немного драгоценностей и оставался дом на Женевском озере. На поддержку беженцев и самих себя были заложены оставшиеся драгоценности. На деньги от продажи картин Рембрандта, Юсуповы купили небольшой дом в Булонь-сюр Сен. Этот дом стал приютом для многих русских искавших поддержку у людей безграничной доброты, коими были Феликс и Ирина Юсуповы. В наше время хватает обеспеченных людей, с достатком, возможностями, но у большинства из них и мысли не возникнет кому-то помогать, что-то организовывать, кого-то пытаться трудоустроить. Чувство взаимопомощи и сострадания было свойственно представителям давно уже ушедшей славной и такой трагичной России.

В середине 20-хх Ирина и Феликс открыли дом моды Irfé, который однако не привел их к финансовой стабильности. Они все же не умели жить по средствам и со свойственной им русской хлебосольностью и щедростью транжирили то немногое что было. Правда в 30-ее годы Феликс выиграл иск против голливудской кинокомпании Metro Goldwyn Mayer. На студии вышел фильм — «Распутин и Императрица» из которого следовало, что Ирина Александровна была любовницей Распутина. Чего никогда не было. Ирина никогда не была с ним знакома. Феликсу удалось доказать в суде, что эта клевета ничего не имеющая общего с реальностью. MGM выплатила семье Юсуповых 25.000$. Феликс не побоялся затеять этот процесс и выиграл дело.

Ирину Феликсовну растили родители Феликса. Она была близка с обоими родителями. 24 ноября 1939 года Зинаиды Николаевны не стало. Умирая, она держала руку сына. На протяжении всей ее жизни, он был ее опорой во всем. После смерти отца — она была его главной заботой. Во времена Второй Мировой войны, Феликс категорически отказался сотрудничать с нацистами, несмотря на угрозу потерять фамильный раритет — уникальную овальную жемчужину Пелегрина из собрания князей Юсуповых. Немцы произвели ревизию сейфов в банке, где она находилась и взамен на возврат жемчужины предложили Феликсу сотрудничество. Князь Юсупов ответил: «Ни жена моя, ни я ни за что не пойдем мы на это. Уж лучше потерять Пелегрину». Три с половиной года спустя жемчужину вернули Юсуповым. В 1942 году у Юсуповых родилась внучка — Ксения. Тяжелейшим ударом для Феликса стало известие о смерти Дмитрия Павловича в марте 1942 года. С ним ушла юность, нежность и то, что было известно только им двоим. Дочь Феликса — Ирина, была замужем за графом Шереметевым и жила в Риме. Внучку они смогли увидеть только после войны, в 1946 году.

В 1953 году Феликс продал Пелегрину. Нужны были деньги. Более 20 лет прожили они с Ириной Александровной в своем доме на улице Пьер Герен. Они сохраняли молодость души до конца своих дней. Всегда были рады гостям. Чувство собственного достоинства, эта великая чета пронесла через всю свою драматичную, изобилующую крутыми поворотами не лишенной трагедий — жизнь. Они выстояли и помогали выстоять другим. 27 сентября 1967 года в возрасте 80 лет умирает последний из князей Юсуповых — Феликс Феликсович. Причудливый, но подлинный русский аристократ, как по рождению так и по духу, что бывает не всегда, оставил о себе прежде всего память, как человек любивший свое Отечество. Да, он был изгнанником, но не был предателем. Сердце его осталось там- среди берез и воспоминаний о том времени, когда его рисовал обожаемый им Валентин Серов. Княгиня императорской крови, ее высочество Ирина Александровна Юсупова, урожденная Романова скончалась 26 февраля 1970 года. Их союз с князем Юсуповым был редким примером единомышленников, патриотов — вынужденных покинуть родную землю и людей неравнодушных к чужой боли. Ее похоронили в одной могиле со свекровью — Зинаидой Николаевной Юсуповой. Денег на еще одно место на кладбище не нашлось. Дочь их, Ирина Феликсовна скончалась в августе 1983 года в возрасте 68 лет. Она похоронена вместе с родителями и бабушкой на знаменитом Парижском кладбище Сен Женевьев де Буа,где нашли последний свой приют многие предствители старой России, составившие ее славу. Сегодня прямым потомком Феликса и Ирины является их внучка Ксения Сфири — урожденная Шереметева. Она замужем. У нее дочь и двое внуков. Живет в Греции. Она посетила Родину своих знаменитых предков. И является на сегодняшний день и гражданкой России.

Будучи юношей в Париже я познакомился с дивным человеком, которому было уже за 90. По русски он говорил с сильным акцентом. Он был потомком знатного рода Муравьевых. Надо было видеть его глаза, наполненные слезами счастья от того, что он был близко знаком с Феликсом Феликсовичем Юсуповым. Дружил с их дочерью Ириной. Много позже, я осознал всю силу очарования скандалиста татарских кровей, умевшего любить и остаться навеки в памяти людской.

Порой выйду вечером на балкон пьер‑гереновского домика своего и в пригородной тишине Отейля точно слышу в дальнем парижском шуме эхо прошлого…

Увижу ль когда Россию?..

Надеяться никому не заказано. Я уж в тех годах, когда не мыслишь о будущем, если из ума не выжил.

А все ж еще мечтаю о времени, которое, верно, для меня не придет и которое называю:

«После изгнания».

Феликс Юсупов «Мемуары»

=================================

Дмитрий Павлович Романов

Великий князь Дмитрий Павлович, в эмиграции использовавший фамилию Романов (6 (18) сентября 1891, имение Ильинское, Звенигородский уезд, Московская губерния - 5 марта 1942, Давос, Швейцария) - единственный сын великого князя Павла Александровича от брака с греческой принцессой великой княгиней Александрой Георгиевной, внук Александра II, двоюродный брат императора Николая II. Правнук Николая I по отцовской и праправнук по материнской линии (через свою бабку королеву Ольгу Константиновну Греческую). Участник убийства Г. Е. Распутина, после революции 1917 г. - в эмиграции. Отец Павла Романова-Ильинского, полковника американской армии.

Мать Дмитрия умерла в результате преждевременных родов своего второго ребёнка - Дмитрия. Его отец, великий князь Павел Александрович, женился вновь, на бывшей жене своего подчинённого (генерала Пистолькорса) Ольге Карнович и был выслан из России за морганатический брак. Дмитрий и его старшая сестра Мария Павловна воспитывались в семье своего дяди, великого князя Сергея Александровича и его супруги Елизаветы Федоровны, не имевших собственных детей (Елизавета Фёдоровна - родная сестра императрицы Александры Федоровны). Сергей Александрович был московским генерал-губернатором, и детство Дмитрия и Марии прошло в Москве.

В 1905 году великий князь Сергей погиб в Московском Кремле от взрыва бомбы эсера Ивана Каляева. Елизавета Федоровна удалилась в созданную ею Марфо-Мариинскую обитель милосердия. Дмитрия забрал к себе в Александровский дворец Царского Села император Николай II, и юноша воспитывался в царской семье вплоть до 1913 года. Впоследствии Дмитрий Павлович стал хозяином петербургского дворца Белосельских-Белозерских, которым раньше владел его дядя.

Великий князь получил блестящее военное образование. Окончил Офицерскую кавалерийскую школу, службу начал в лейб-гвардии Конном Его Величества полку.

В 1912 году участвовал в летних Олимпийских играх в Стокгольме в соревнованиях по конному спорту. Занял 9-е место в индивидуальном конкуре и 5-е место в составе сборной России в командном конкуре.

6 июня 1912 года должна была состояться помолвка великого князя Дмитрия со старшей дочерью императора Ольгой, однако мать великой княжны, Александра Фёдоровна, настояла на разрыве отношений между влюбленными из-за нескрываемой антипатии Дмитрия к Григорию Распутину.

В Первую мировую войну вступил с лейб-гвардии Конным полком. Участвовал в походе в Восточную Пруссию и был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени За то, что состоя в бою 6-го августа под Краупишкеном ординарцем у начальника конного отряда, в самый разгар боя, с явною опасностью для жизни, доставил верные сведения о неприятеле, вследствие чего были приняты меры, увенчавшиеся полным успехом.

Широко известен своим участием в убийстве Г. Е. Распутина в ночь на 17 декабря 1916 года совместно с князем Феликсом Юсуповым, членом Государственной Думы В. М. Пуришкевичем, поручиком Сухотиным, доктором Лазавертом и, возможно, некоторыми другими неустановленными лицами. Однако, в отличие от того же Юсупова, Дмитрий никогда в течение своей последующей жизни не говорил об этом убийстве, не давал интервью и не обсуждал его даже с близкими ему людьми.

После обнаружения трупа Распутина великий князь Дмитрий Павлович и князь Юсупов были арестованы по прямому приказу императрицы Александры Федоровны в нарушение действовавшего законодательства; были освобождены только после вмешательства Николая II дабы не провоцировать общество, и без того волнующееся в связи с убийством фаворита, на симпатии к убийцам и возможные дальнейшие действия заговорщиков.

В защиту Дмитрия Павловича императору было подано письмо, подписанное некоторыми членами Императорского дома.

Отправлен распоряжением Николая II в Персию, в отряд генерала Н. Н. Баратова, что могло существенно подорвать и без того слабое здоровье великого князя, но фактически спасло ему жизнь после начала революции в России.

В Париже Дмитрий Павлович встретился со знаменитой французской женщиной-кутюрье Коко Шанель, у них случился роман, который продолжался всего год. Но именно благодаря ему она познакомилась с Эрнестом Бо - парфюмером, создавшим Chanel No. 5.

После эмиграции некоторое время жил в США, где занимался торговлей шампанским и познакомился с будущей женой. Увлекался автомобильными гонками.

В 1926 году в Биаррице женился морганатическим браком на американке Одри Эмери, которая приняла православие с именем Анна. С середины 1920-х супруги жили в Европе, где Дмитрий Павлович участвовал в разнообразных монархических и патриотических движениях (в том числе сыграл значительную роль в становлении движения Младороссов). В 1928 году у них родился сын Павел, принявший от Великого князя Кирилла Владимировича титул светлейшего князя Романовского-Ильинского и с 1940-х живший в США. Его сыновья Дмитрий и Михаил являются старшими среди потомков Романовых (по мужской линии среди потомков от морганатических браков), хотя и признают главой «Объединения членов рода Романовых» Николая Романовича Романова и не претендуют на главенство в доме (и на престол).

Вскоре после рождения сына супруги разошлись, хотя официально брак был расторгнут лишь в 1937 году. После развода Одри лишилась своего титула. Дмитрий Павлович обосновался в купленном им в 1927 г. нормандском замке Бомениль.

В конце концов разочаровался в перспективах восстановления монархии в России и устранился от общественной жизни. В 1939 г. он продал свой замок Бомениль, и вследствие ухудшения состояния здоровья жил в Швейцарии.

Умер в 1942 году от туберкулёза, осложнившегося уремией. Похоронен в дворцовой церкви на острове Майнау (собственности его племянника графа Бернадотт) рядом с сестрой, Марией Павловной.
====================

Охотничий замок Юсуповых в Соколином, Бахчисарайский район

В 1908 году Юсуповыми в Коккозах (Богатырской волости) было приобретено имение, в котором, по желанию Зинаиды Николаевны Юсуповой, было решено построить «дом в местном стиле». Строительство было поручено главному архитектору Ялты Николаю Петровичу Краснову, который в это время уже был занят сооружением Кореизского (для великого князя Петра Николаевича) и Ливадийского дворцов. Новому имению хозяева, с XV века служившие русским царям и прославившиеся военной доблестью, дали название Аскерин (в переводе - принадлежащая воину).

Здание было белым (в духе татарских горных домов), крыша покрыта блестящей майоликовой черепицей, цвета морской волны, в стрельчатых окнах - ажурные переплеты. На левой от главного входа стене был устроен пристенный фонтан Голубой глаз, в виде неглубокой стрельчатой ниши, облицованный зеленоватыми майоликовыми плитками, с изображением в центре стилизованного голубого глаза находилось керамическое, из которого вытекала струйка воды.
Это отсыл к названия села: Коккоз в переводе с татарского - голубой глаз. В большой двусветной гостиной стояла копия бахчисарайского фонтана слёз, в парке - ещё один фонтан, созданный по мотивам местных легенд. Также в комплекс дворца входили: мост через Коккозку, за ним - мечеть - подарок князя местному населению. Дворец посещали Николай II и король Португалии Мануэл II.

Уже будучи в эмиграции Феликс Юсупов оставил воспоминания о дворце:
Дворец был белый, с крышей из старинной черепицы, покрытой глазурью, которой патина времени придала разные оттенки зеленого цвета. Его окружал виноградник, маленький ручей бежал у стен - с балкона можно было ловить форель. Внутри мебель, крашенная яркими красными, синими и зелеными цветами, была скопирована со старинной татарской. Восточные ткани покрывали диваны и стены. Большая столовая днем освещалась через персидские витражи на потолке. Вечером, освещенные изнутри, они пропускали в комнату переливчатый свет, гармонично смешивавшийся со светом свечей на столе. Одна из стен была украшена мраморным фонтаном, где вода текла капля за каплей с нежным жалобным звуком по множеству маленьких раковин, из одной в другую. Этот фонтан был точным воспроизведением того, что находился во дворце хана… Голубой глаз находился повсюду: в витражах, над фонтаном, в кипарисовом парке и в восточной орнаментике столовых приборов…

Мануэл II (порт. Manuel II, 1889-1932) - последний король Португалии. Принадлежал к дому Саксен-Кобург-Гота, официально считаясь представителем династии Браганса.

Второй сын короля Карлуша I и Амелии Орлеанской. Вступил на престол в 19-летнем возрасте после убийства в Лиссабоне отца и старшего брата престолонаследника Луиша Филипе 1 февраля 1908 года. Сам Мануэл был также легко ранен при этом покушении. Уволил диктаторское правительство, назначил демократические выборы, на которых решительную победу одержали социалисты и республиканцы. Через два года (1910) свергнут революцией, Португалия провозглашена республикой.

В эмиграции Мануэл написал книгу о средневековой португальской литературе. Умер в Великобритании. Был женат на Августе Виктории Гогенцоллерн (1890-1966), но брак был бездетным. С его смертью пресеклась португальская ветвь Кобургского дома.

О пребывании принца Мануэля в имении Кок-коз князей Юсуповых известно лишь то, что он не хотел покидать Крым, мечтал ради этого даже отречься от престола.

Императрица Александра Федоровна

К концу 1916 года Александра Федоровна полностью оказалась под влиянием Григория Распутина, попав в сильнейшую психологическую зависимость от «старца» и потеряв способность адекватно оценивать происходящее. Она не предпринимала ни одного шага без совета с «Другом». Он заслонил для нее все и всех. И никакой возможности заставить ее вернуться в реальный мир не было. Враги Распутина становились личными врагами императрицы. Неприятные разговоры о нем она резко прерывала, письма о его безобразиях рассматривала как гнусные доносы и рвала не читая... От прежних друзей и даже близких родственников, не разделявших ее преклонения перед Другом, она без сожалений отдалилась. В одном из писем мужу она даже уподобила Распутина гонимому людьми Христу…
Ее сестра, великая княгиня Елизавета Федоровна, более чем критически относившаяся к Распутину, сделала еще одну попытку спасти сестру от пагубного влияния «святого старца». В конце 1916 года она отправилась в Петроград, чтобы откровенно поговорить с Александрой о положении дел. Разговор был тяжелым и неприятным. Когда все аргументы были исчерпаны, Елизавета произнесла пророческую фразу:
- Помни о судьбе Людовика ХVI!
И указала на украшавший покои императрицы портрет казненной королевы Марии Антуанетты (бестактный дар французского правительства русской императрице)…


Зинаида Николаевна Юсупова

Юсуповы, давние друзья, ожидали Елизавету Федоровну после визита к царице. «Сидели как на иголках, гадали, чем кончится, - рассказывал Феликс Юсупов. - Пришла она к нам дрожащая, в слезах. «Сестра выгнала меня как собаку! - воскликнула она. - Бедный Ники, бедная Россия! »
На следующее утро она получила короткую записку императрицы с просьбой покинуть столицу. Больше сестрам уже не суждено было встретиться... Надежды открыть императорскому семейству глаза почти не осталось. И тогда два молодых и довольно легкомысленных человека - Феликс Юсупов и Дмитрий Романов, - решили взять судьбу монархии в свои руки, ценой крови избавив трон и Россию от мрачной фигуры Распутина, в котором, как им казалось, и был корень зла.

Григорий Распутин

О дружбе Феликса Юсупова и Дмитрия Романова всегда ходили разнообразные слухи. М олодых людей, случалось, подозревали в связи... друг с другом. Особенно настаивала на такой трактовке Матрена Распутина, дочь «старца Григория». В своих воспоминаниях она дает просто убийственные характеристики и Юсупову, и Дмитрию Романову. (Впрочем, в любом случае вряд ли она нашла бы хорошие слова об убийцах своего отца...).
Была ди для таких подозрений основа? К концу 1916 года Феликс был уже два года счастливо женат на Ирине Романовой и успел стать отцом хорошенькой дочери... С Ириной Александровной он прожил до глубокой старости, и все беды, войны, революции, эмиграцию, разорение эти двое переживали вместе, поддерживая и опекая друг друга.

Феликс Юсупов с семьей

Дмитрий Павлович, пользовавшийся успехом у дам, в годы Первой мировой войны тоже переживал любовное увлечение, хотя и тайное (но что тайного могло происходить в России с членами дома Романовых, что сразу же не стало бы явным?) Матильда Кшесинская, испытывавшая особую тягу к мужчинам из романовского клана с тех пор, как у нее случился роман с престолонаследником, не обошла вниманием красивого юного Дмитрия. Она считалась гражданской женой великого князя Сергея Михайловича, хотя одновременно состояла в тайной связи с великим князем Андреем Владимировичем. Но и Дмитрий нашел уголок в ее сердце. Упоминания об их сердечной дружбе рассыпаны по страницам мемуаров блистательной Матильды. И хотя она всегда любила тайны и секреты, и таким романтическим «секретом» должен был стать и Дмитрий, Кшесинская все же постоянно намекает на особую близость с молодым князем и как бы случайно, но вполне красноречиво проговаривается о различных фактах их отношений... Вот как, к примеру, описывает Матильда разлуку с Дмитрием в начале войны: «Великий князь Дмитрий Павлович тоже должен был ехать со своим полком на фронт одним из первых. Он не мог поспеть ко мне заехать в Стрельну проститься. Он просил меня приехать в город и благословить его у себя в своем доме. Я, конечно, сейчас же поехала в город. Но какой это был грустный и тяжелый момент, когда он стал на колени передо мною, и я его благословляла. В такой момент не знаешь, увидишь еще когда-нибудь или нет... И так каждый день приносил все новые испытания, уходили на смертный бой дорогие мне люди» . Читая эти слова, трудно понять, кого же провожает эта женщина - возлюбленного, мужа, сына? Но без сомнения, Дмитрий Павлович относился к числу «дорогих ей людей ».


Великий князь Дмитрий Павлович

Была у Дмитрия и возлюбленная, известная в свете - актриса Лина Кавальери. Была и еще одна тайная история - он очень нравился Ольге Николаевне, старшей дочери императора, которая мечтала и о браке с ним. (Это совершенно не устраивало Александру Федоровну - Дмитрий был популярен в обществе и, женившись на царской дочери, мог показаться кому-то более приемлемым наследником престола, чем болезненный цесаревич Алексей).

Интимная жизнь человека - всегда тайна для посторонних (и уж Матрену Распутину Феликс и Дмитрий в свои дела вряд ли посвящали!). Сейчас, по прошествии почти столетия, трудно отделить сплетни и злопыхательство от действительных событий. Молодые люди были друзьями детства, вместе росли и играли в парках Архангельского и Ильинского. Очень может статься, что сохранившаяся на долгие годы детская дружба и привычка Дмитрия подчиняться во всех начинаниях Феликсу (ведь Юсупов был старше и являлся главным заводилой в играх!), со стороны казалась непонятной и вызывала кривотолки.
Это понимали и в императорском семействе; родственники боялись дурного влияния Феликса и компрометации юного великого князя. Но Дмитрий, вопреки требованиям старшего поколения Романовых, все же продолжал приятельствовать с обаятельным шалопаем Феликсом - с ним было интересно. Когда друг детства «женился и остепенился», породнившись с императорским семейством, родные успокоились и перестали донимать Дмитрия своей предосторожностью.
Шведский исследователь Стаффан Скотт, много лет изучавший историю семейства Романовых и лично общавшийся с родственниками императорского семейства, предложил вполне достоверное объяснение истокам этой дружбы. «Можно дружить с гомосексуалистом, таковым не являясь , - заметил он, - общение с Феликсом Юсуповым, возможно, дискредитировало Дмитрия, но в двадцать лет интересно шокировать знакомых и родных вызывающими друзьями ».

Дмитрий Павлович и Елизавета Федоровна, заменившая ему мать

Они всегда хорошо понимали друг друга, и в вопросе избавления близких людей и всей страны от влияния зловещего «старца» Феликс и Дмитрий оказались единодушны - если не удается достучаться до одурманенного разума императрицы, Распутина следует устранить физически. «Не сговариваясь еще, каждый в одиночку, пришли мы к единому заключению: Распутина необходимо убрать, пусть даже ценой убийства », - рассказывал Юсупов. Что это преступление может стать одним из губительных толчков, расшатывающих фундамент России, в голову им не пришло.
Феликс Юсупов, решив организовать антираспутинский заговор, стал искать союзников. Обратился он прежде всего к известным политикам, к думским оппозиционерам, пытался найти выход на революционные круги. Но все те, кто кипел ненавистью к Распутину, отнюдь не стремились помогать заговорщикам, предпочитая собственное спокойствие. Председатель Думы М.В. Родзянко ответил ему: «Как же тут действовать, если все министры и приближенные к его величеству - люди Распутина? Да, выход один: убить негодяя. Но в России нет на то ни одного смельчака. Не будь я так стар, я бы сам его прикончил ». Видный парламентарий В.А. Маклаков был удивлен политической наивностью Феликса: «Вы воображаете, что Распутина будут убивать революционеры? Да разве они не понимают, что Распутин их лучший союзник? Никто не причинил монархии столько вреда, сколько Распутин; они ни за что не станут его убивать ».
Однозначно на сторону заговорщиков встал только В.М. Пуришкевич, депутат Государственной Думы от Бессарабской губернии, считавшийся правым экстремистом и эксцентричным «думским клоуном». Более противоречивую фигуру на политическом Олимпе трудно было найти. На российских ярмарках всевозможные трещотки именовались торговцами «язык Пуришкевича» - такое было у него реноме.

Василий Митрофанович Пуришкевич

Правда, война 1914 года позволила раскрыться не худшим качествам Владимира Пуришкевича, которые и без того были на виду, а лучшим. Он вспомнил о своем опыте благотворительной деятельности (которому он, хороший организатор, был обязан карьерой) и занялся организацией медицинской помощи фронту. Причем занялся самозабвенно. Он лично участвовал в работе санитарных поездов, вывозивших с фронта раненых, открывал эвакопункты, передвижные фронтовые библиотеки, походно-полевые церкви. Во всех созданных им учреждениях царил образцовый порядок, его санитарные поезда получили славу лучших. О них с восторгом отзывались самые разные люди, начиная от церковных иерархов, оказывающих помощь армии, и заканчивая самим императором Николаем II.
О Пуришкевиче стали говорить, что он - гораздо лучше собственной репутации… Он буквально закипал от негодования, когда сталкивался с очередным проявлением беспомощности властей. Кризис власти стал особенно очевидным в 1916 году, когда началась бесконечная смена членов правительства, и именно Пуришкевич пустил в ход выражение «министерская чехарда », которое впоследствии широко подхватили в обществе и многократно использовали как в публицистике, так и в исторических трудах. Как монархист, Пуришкевич какое-то время сохранял иллюзию, что царь просто не знает настоящего положения дел. Он возмущался придворными, «жалкими себялюбцами », не смевшими раскрыть глаза самодержцу. В своем дневнике Пуришкевич записал: «Почему вы молчите? Вы, ежедневно видящие государя, имеющие доступ к нему, ему близкие. Почему толкаете на путь откровений меня, приглашенного царем для других целей и столь далекого сейчас от событий внутренней жизни России и от политики, которую проводят в ней калифы на час, ее появляющиеся и лопающиеся, как мыльные пузыри бездарные министры.
- Трусы! - думал я тогда. Трусы! - убежденно повторяю я и сейчас.
Жалкие себялюбцы, все получившие от царя, а неспособные даже оградить его от последствий того пагубного тумана, который застлал его духовные очи и лишил его возможности, в чаду придворной лести и правительственной лжи, правильно разбираться в истинных настроениях его встревоженного народа ».

В.М. Пуришкевич в годы войны

Он попытался сделать это сам во время приема в Ставке в ноябре 1916 года, но Николай II никак не отреагировал на его призывы. Не найдя понимания на приеме у царя, Пуришкевич решил высказать свои опасения на всю страну, воспользовавшись думской трибуной.
19 ноября 1916 года атмосфера в Думе была наэлектризована до предела. Выступления депутатов были острыми как никогда. Но особое впечатление произвела речь Пуришкевича. Он открыто обвинил сановников в предательстве национальных интересов: «Дезорганизация тыла у нас составляет несомненную систему и создается твердой и непреклонной рукой. Эта система создана Вильгельмом и изумительно проводится при помощи немецкого правительства, работающего в тылу у нас… »
Он назвал по именам людей, которые в тяжелые военные годы греют руки на армейских поставках и грабят казну, он обличил представителей самых высоких кругов в шпионаже и двурушничестве. Выступление Пуришкевича, человека, «покрытого плевками общественного презрения », вызвало бурю аплодисментов, впервые ему дружно рукоплескали центристы, либералы и левые. Крики «браво!» не смолкали несколько минут. Страстная речь Пуришкевича вызвала такой отклик, прежде всего потому, что он впервые за все военные годы открыто назвал с думской трибуны имя главного вдохновителя «темных сил» - Григория Распутина.

Продолжение следует.

В жизни последнего из князей Юсуповых были как ослепительный блеск роскоши и скандальные любовные истории, так и жестокое убийство, эмиграция в Европу, бедность и громкий судебный процесс с известной голливудской студией «Metro-Goldwyn-Mayer»..

Юноша «с иконописным лицом византийского письма»

Его смело можно назвать представителем «золотой молодежи» начала XX века. Мальчик, родившийся в семье графа Феликса Сумарокова-Эльстона и княжны Зинаиды Юсуповой, был одним из богатейших наследников в царской России. Люди, знавшие его, отмечали красоту, грацию и изысканные манеры юноши.

Портрет молодого князя очень понравился Сергею Дягилеву. Фото: Public Domain

Когда ему было 17 лет, в усадьбу Юсуповых приехал художник Валентин Серов, чтобы написать портреты членов уважаемой семьи. Между ним и подростком установились хорошие дружеские отношения. Годы спустя Феликс писал в своих мемуарах, что они вели долгие разговоры, которые повлияли на его юный ум. Портрет молодого князя, на котором Феликс позировал с французским бульдогом, очень понравился Сергею Дягилеву, который взял в 1907 году картину в Венецию, где проходила выставка русской живописи.

«Картина принесла ненужную известность мне. Это не понравилось отцу с матерью, и они просили Дягилева с выставки ее забрать», - вспоминал позже Феликс.

Но от славы Феликсу было не скрыться, к тому же он постоянно подбрасывал «паленья в огонь», устраивая дерзкие выходки. Так, к примеру, ни для кого не было секретом, что он любил наряжаться в женские платья. Более того, юношу «с иконописным лицом византийского письма», как отзывался о нем Вертинский, даже видели в одном из кабаре, где тот исполнял женскую роль вместо одной из «синеглазых актрис» театра «Аквариум». Узнать Феликса тогда помогли фамильные драгоценности, которые были надеты на миловидной «певице».

Да и о своих шалостях Юсупов говорил, не таясь. К слову, в своих мемуарах он подробно описывал прогулку с кузеном, когда забавы ради они решили прогуляться по Невскому, переодевшись в женские платья.

«В матушкином шкафу нашли мы все необходимое. Мы разрядились, нарумянились, нацепили украшенья, закутались в бархатные шубы нам не по росту, сошли по дальней лестнице и, разбудив матушкиного парикмахера, потребовали парики, дескать, для маскарада. В таком виде вышли мы в город. На Невском, пристанище проституток, нас тотчас заметили. Чтоб отделаться от кавалеров, мы отвечали по французски: «Мы заняты» — и важно шли дальше. Отстали они, когда мы вошли в шикарный ресторан «Медведь». Прямо в шубах мы прошли в зал, сели за столик и заказали ужин. Было жарко, мы задыхались в этих бархатах. На нас смотрели с любопытством. Офицеры прислали записку — приглашали нас поужинать с ними в кабинете. Шампанское ударило мне в голову…»

В этой же книге Феликс писал и об истоках своих необычных пристрастий. Так, по его словам, мать, ожидая ребенка, была уверена, что на свет появится девочка. В итоге было заготовлено розовое приданое. Когда же родился мальчик, Зинаида Юсупова, «чтобы утешиться, до пяти лет одевала Феликса девочкой».

Зинаида Юсупова, «чтобы утешиться, до пяти лет одевала Феликса девочкой». Фото: Public Domain

Брак с Ириной Романовой

Зная о скандальной славе Феликса в свете, сложно поверить, что царская семья одобрила его союз с Ириной Романовой, племянницей Николая II.

Свое первое знакомство с единственной дочерью великого князя Александра Михайловича и великой княгини Ксении Александровны Юсупов романтично описал в своей биографии. По его словам, он сразу понял, что эта девушка - его судьба:

Ирина была единственной дочерью великого князя Александра Михайловича и великой княгини Ксении Александровны. Фото: Public Domain

«Робость делала ее молчаливой, что усиливало ее очарование и окружало тайной. Охваченный новым чувством, я понимал бедность моих приключений прошлого. Наконец и я нашел ту совершенную гармонию, являющуюся основанием для всякой верной любви».

В то время Феликс был единственным наследником фамильного состояния Юсуповых: в 1908 году его старший брат Николай погиб на дуэли с графом Арвидом Мантейфелем.

Зная о баснословном состоянии жениха, родственники Ирины не захотели верить слухам, что Феликса, к примеру, связывают любовные отношения с великими князем Дмитрием Павловичем. В итоге свадьба состоялась в феврале 1914 года в церкви Аничкова дворца. На пышной церемонии даже присутствовала императорская семья.

«Государь спрашивал меня через будущего тестя, что подарить мне на свадьбу. Он хотел было предложить мне должность при дворе, но я отвечал, что лучшим от его Величества свадебным подарком будет дозволить мне сидеть в театре в императорской ложе. Когда передали государю мой ответ, он засмеялся и согласился. Подарками нас завалили. Рядом с роскошными брильянтами лежали незатейливые крестьянские дары», - писал Феликс Юсупов.

На следующий год - в марте 1915 - у молодых людей на свет появилась дочь Ирина. Правда, новое семейное положение и рождение первенца не изменили репутации князя, который по-прежнему оставался главным героем светских сплетен.

Убийство Распутина

Имя Феликса Юсупова вошло в историю также благодаря громкому убийству, произошедшему в Петербурге в 1916 году.

17 декабря в Неве был обнаружен труп Григория Распутина, «старца», имевшего огромное влияние на царскую семью.

Заключение судмедэксперта говорило о том, что «царского друга» убивали жестоко: «Вся правая сторона головы была раздроблена, сплющена вследствие ушиба трупа при падении с моста. Смерть последовала от обильного кровотечения вследствие огнестрельной раны в живот. На трупе имелась также огнестрельная рана в спину, в области позвоночника, с раздроблением правой почки, и ещё рана в упор, в лоб, вероятно, уже умиравшему или умершему»

Отсутствие воды в легких говорило о том, что в воду Распутина бросили тогда, когда он был уже мертв.

В преступлении оказались замешаны великий князь Дмитрий Павлович, Феликс Юсупов и монархист Владимир Пуришкевич. О том, что произошло во дворце Юсуповых на Мойке в ночь на 17 декабря, до сих пор доподлинно неизвестно, так как участники несколько раз меняли свои показания.

Принято считать, что заговорщики заманили Распутина во дворец, где угостили вином и пирогом, отравленным цианистым калием. После этого Юсупов выстрелил в Григория Распутина, но тот напал на обидчика, попытавшись задушить. После этого в «старца» злоумышленники выпустили еще несколько пуль. Тем не менее, раненный Распутин попытался скрыться от убийц, но те его поймали, связали и сбросили в Неву недалеко от Каменного острова.

Годы спустя в своей книге «Конец Распутина» Феликс Юсупов писал: «В ледяную воду Невы было брошено его тело, до последней минуты старавшееся преодолеть и яд, и пулю. Сибирский бродяга, отважившийся на слишком рискованные дела, не мог умереть иначе; только там, у него на родине, в волнах Тобола или Туры, едва ли кто искал бы труп убитого конокрада Гришки Распутина».

Описывая свое знакомство с Распутиным, молодой князь подчеркивал его неприятную отталкивающую «мужицкую» внешность. Фото: creaitve commons

Описывая свое знакомство с Распутиным, молодой князь подчеркивал его неприятную отталкивающую «мужицкую» внешность, но вместе с тем - харизму и необычный пугающий взгляд. При этом, по словам Юсупова, ему удалось завоевать доверие этого сластолюбивого «конокрада»:

«Мы иногда подолгу с ним беседовали. Считая меня своим другом, непоколебимо уверовавшим в его божественную миссию, рассчитывая на мое содействие и поддержку во всем, Распутин не находил нужным передо мною скрываться и постепенно открыл мне все свои карты. Он настолько был убежден в силе своего влияния на людей, что не допускал даже мысли о том, что я могу не быть в его власти.

Знаешь, милый, - сказал он мне однажды, - смышленый больно ты, и говорить с тобой легко, все сразу понимаешь. Захочешь - хоть министром сделаю, только согласись».

Существует одна из версий, что Юсупов обратился к Распутину с просьбой вылечить его от «содомского греха», однако во время сеанса лечения гипнозом тот, наоборот, попытался соблазнить молодого человека.

Стоит отметить, что в 1932 году на экраны вышел фильм «Распутин и императрица», в котором создатели показали, что супруга Юсупова состояла в интимной связи с Распутиным. Чету Юсуповых, которые в тот момент жили в Париже, возмутил этот факт, и они подали в суд на голливудскую компанию «Metro-Goldwyn-Mayer». Закон оказался на их стороне, и MGM выплатила им за клевету огромную денежную компенсацию. Считается, что после этой истории, появилось правило указывать в начале фильма, что все события, показанные на экране - не более чем вымысел.

MGM выплатила чете Юсуповых огромную денежную компенсацию. Фото: Public Domain

Умер Феликс Юсупов во Франции в возрасте 80 лет. Его тело покоится на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа.